Страница 98 из 185
Записка Фуке попала к Александрин во время охоты, на которой присутствовали многие придворные. Какой-то лакей буквально всунул ей в руки клочок бумаги и исчез. «Жду вас в охотничьем домике. Люблю. Ваш Н.»
О содержании записки знала не только баронесса. За минуту до этого ее прочитала герцогиня де Кардона, которая отныне тщательно следила за Александрин и ее отношениями с суперинтендантом.
– Это послание любви. Наши голубки наконец-то решили уединиться. Ну что ж посмотрим, готов ли Фуке переступить через супружеские клятвы, – сказала Бланка.
– Роман с Николя Фуке – это настоящее достижение, – улыбнулась королева. – Эта девочка далеко пойдет.
… Как только Александрин вошла в домик, подле нее оказались две девушки-служанки. Окна были плотно зашторены и всюду горели свечи, дарящие помещению мягкий розовый свет. Сейчас здесь было все совсем иначе, чем всегда. Кругом шелк розовых и коралловых тонов, пол усыпан лепестками роз, благоухание которых разносится, кажется, даже за пределы домика. Баронесса не стала противиться, когда с нее принялись снимать платье, распускать ее волосы. Вместо ее одежды Александрин облачили в длинную рубашку из тончайшего батиста и кружев. Ее волосы тщательно расчесали, чтобы они блестели и переливались золотом. После этого служанки исчезли, и раздалась тихая музыка. Где-то играла скрипка. И флейта. Но самих музыкантов молодая женщина не видела. Она уже была готова. Поэтому когда Фуке в черном охотничьем костюме и шляпе с пышным черным пером вошел в комнату, она шагнула ему навстречу… Вот она, перед ним.
– Я рад, что ты здесь, Александрин, – сказал он нежным, романтическим голосом.
Потом взял ее руку и поднес к губам. Сейчас все произойдет… Губы Николя покрывали ее руку легкими, как прикосновение крыльев бабочки, поцелуями. Никогда в жизни он не желал так ни одну женщину. И он точно знал, что она тоже желала его. С той самой первой их встречи она хотела, чтобы он обладал ею. Мужчина с таким, как у него, знанием женщин, не может обманываться. И вот настал, наконец, момент, когда она, как ручная птица, прилетела на его ладонь.
Церемонию жалования ордена проводил юный король в присутствии королевы-матери, кардинала Мазарини и придворных. Граф де Куси был великолепен в орденском одеянии – длинной мантии черного бархата с золотой бахромой. Мантия была расшита золотыми языками пламени, а ее зеленый шелковый воротник – серебром. Подбой одеяния был выполнен из оранжевого атласа.
Герцогиня де Кардона, занимавшая положенное ей место возле королевы, не сводила с графа глаз. Правда, периодически окидывая взглядом зал, она видела как Александрин де Брионе, невероятно прекрасная в своем коралловом с золотыми и белыми вставками платье, обменивается взглядами с суперинтендантом финансов Фуке. «Видимо, все прошло удачно», – улыбнулась про себя Бланка.
– Где же ваша супруга, граф? – спросила после окончания церемонии герцогиня. – Почему в такой важный момент она не здесь, рядом с вами?
– Она не смогла приехать, – сухо ответил Арман.
Пока дворец гудел от празднеств, Александрин тихонько покинула зал и вышла на балкон. Она была одна. В последнее время ее утомляла болтовня подруг и вообще чье угодно общество. Баронесса окинула взглядом парк и невольно обратила внимание на стоящего внизу мужчину. Довольно высок, строен, широкоплеч. Одет не так помпезно, как в последнее время принято при дворе, а скорее сдержанно и даже, можно сказать, изысканно. Когда молодой человек повернулся к кому-то, окликнувшему его, Александрин, вздрогнув, отступила от перил. Ее охватила ярость. Это был де Вард! Она не видела его с того самого дня… Взяв себя в руки, баронесса снова шагнула к перилам и стала наблюдать за своим врагом. Он заплатит за то, как отвратительно поступил с ней. О да! Скоро это произойдет!
После той ночи Фуке словно действительно потерял разум. Если раньше он думал, что любит ее, то сейчас он просто сходил от нее с ума. Он только и говорил что об Александрин де Брионе, постоянно восхищаясь ею. Даже приказал написать для нее песню. Ему хотелось сделать для нее что-то важное, значительное. Но он пока не знал, что бы это могло быть.
Вечером после окончания церемонии вручения ордена Арман отдыхал в отведенных ему при дворе покоях.
– Меч считается душой самурая и играет очень важную роль. Он является неизменным символом власти, как корона в европейской культуре. Входя в дом, самурай вынимает катану из-за пояса. В левой руке он держит меч, находясь в состоянии готовности к бою, в правой – в знак доверия, - читал он вслух.
В двери тихо постучали, Санчо поднялся, чтобы открыть, но граф остановил его.
– Слушай дальше. Жиль откроет.
Молодой слуга поспешил к двери. Тем временем Арман продолжал.
– Самурайское искусство меча зародилось в десятом-одиннадцатом веке и очень отличается от других видов боевого искусства, так как в нем практически нет фехтовальных элементов, привычных для европейцев. Чем меньше взмахов мечом – тем выше ценится искусство бойца. Длинный меч принято держать двумя руками. Но допускается также фехтование и одной рукой и двумя мечами сразу.
Тихий шелест юбок и сладкий чувственный аромат наполнили комнату.
– Вас интересуют самураи, граф?
Арман сидел в кресле. Рядом на столике стояла начатая бутылка вина.