Страница 88 из 185
Подруга баронессы взглядом указала ей на возникшего в дверях маркиза дю Прея. Тот слащаво улыбнулся, завидев Александрин, и направился к ней.
– Антуан опять вокруг этой суки крутится, – со злостью сказала какая-то дама другой. – Так и хочется подойти и по голове ей дать!
– Не стоит, говорят у нее очень высокий покровитель.
– Да? Кто же это?
Вторая дама многозначительно взглянула в направлении карточного столика, за которым сидели королева и герцогиня де Кардона. Как раз в тот момент перед Анной Австрийской с поклоном остановился интендант финансов и королевский прокурор Фуке.
– Тогда может подойти и поцеловать ее? – съехидничала фрейлина.
Анна Австрийская сделала знак господину Фуке следовать за собой, и они вышли, не ведая сколько людей провожают их взглядами.
Бланка де Кардона даже вздрогнула, когда над ее ухом раздался вкрадчивый голос:
– Сударыня, признавайтесь, зачем вам Фуке?
Она подняла глаза и увидела Жана-Батиста Кольбера – госслужащего при Мазарини.
– С чего вы взяли, что он мне зачем-то нужен? – спокойно спросила герцогиня.
– Иначе вы бы не подталкивали его так настойчиво к вон тому милому херувимчику, – он кивнул в сторону баронессы де Брионе. – Каждый день я встречаю людей, которым от него что-то нужно. Так вот вы одна из самых упорных.
– Вы ошибаетесь, мне ничего не нужно. Он просто интендант финансов и прокурор. А я – статс-дама королевы. Не забывайте об этом.
– Вот поэтому он в свое время и побоялся проявлять к вам свои чувства.
– Что? Фуке?
– Да, вы ему нравились.
– Приятно знать.
«Слишком мармеладово лжешь, – подумала герцогиня. – С привкусом подгоревшего сахара».
– Просто интендант финансов и прокурор… Мало кто верит, что он на этом остановится. Фуке метит выше. Будущий великий человек нашего времени, – Кольбер выдавил смешок и направился по своим делам.
Яркие платья и камзолы, богатые ливреи слуг, мерцавшие в свете свечей настенные канделябры – от всего этого уже рябило в глазах. Покои королевы гудели от разговоров. Столько лиц, и как душно от жара камина и смешения разных запахов духов. После тихого и степенного родительского замка это было невыносимо. Александрин ушла незаметно для всех. Просто выскользнула в коридор и быстро пошла к лестнице. Она снова думала о Филиппе, и здесь, в Лувре, ей было еще тяжелее. Неожиданно кто-то осторожно взял ее под локоть. Она вздрогнула и обернулась. Николя Фуке смотрел на баронессу пламенным взглядом.
– Вы уже уезжаете, сударыня?
– Да, мне пора, господин Фуке.
– И даже не попрощались…
Она опустила глаза. Николя взял ее руку и поднес к губам.
– Вы озябли, мадам? – прошептал он. – Вас нужно согреть.
Когда он коснулся ее подбородка кончиками пальцев, она застыла от этого мягкого горячего прикосновения и ощутила пробежавшую по телу дрожь. Фуке склонился к ее губам, уже почти коснувшись их ртом, когда Александрин отпрянула.
– Что вы делаете?
– Пытаюсь вас поцеловать.
– Не надо. Это… не правильно.
– Ну же, баронесса, это просто поцелуй. А не ночь любви.
Александрин посмотрела ему в глаза долгим взглядом и произнесла:
– Вы дали клятву супруге. Ее нельзя нарушать. Это плохо.
Повернулась и пошла по коридору оставив растеряно смотрящего ей вслед Фуке одного.
Баронесса почти бежала и на ходу вытирала слезы. Она не могла отделаться от ощущения чудовищной пустоты в душе. Она была связана традициями, как попавшая в силки птица. Одна улыбка, один кокетливый взгляд, один поцелуй – и все осудят ее, а церковь придаст анафеме. По крайней мере, Александрин так думала. А как хочется любить! Особенно когда ты молода и прекрасна, а на дворе стоит такая весна! Но ее любовь умерла, и кто знает, будет ли в ее жизни другой человек, которого она назовет супругом…
Армэль в шикарном алом плаще вошел в спальню герцогини. Сбросив свое великолепное одеяние, он взял бокал с вином, сделал глоток. Ему двадцать с лишним лет… С тех пор как впервые увидела его ребенком, она наблюдала за тем, как в нем расцветает мужчина. «Мой сладостный виконт… Гладить твое лицо, перебирать черные блестящие волосы, целовать подбородок, рот, касаться пальцем шеи, ощущать твердую руку на своей груди, нащупывающую застежки корсета, твои пальцы, стягивающие юбку. Почувствовать твое сильное тело, твое жаркое дыхание…» Она давно уже была не в том возрасте, когда краснеют от таких мыслей. Пришлось бы краснеть, только если бы об этом кто-нибудь узнал. Какое безумие даме на пятом десятке так увлечься мальчиком, который моложе почти на двадцать лет! То-то повеселился бы двор!
– Что вы так печальны, мой центурион? – спросила герцогиня.
Виконт ничего не ответил. «Как он мне нравится. Пусть ему нет и двадцати пяти, а мне больше сорока - что с того?».