Наследники графа. Александрин

Пропуская кавалькаду конных полицейских и остановившись возле какого-то дома, на краю мощеной узкой дороги, виконт де Куси неожиданно увидел Бланку де Кардона.  Кутаясь в шаль, она с кем-то попрощалась, затем дверь закрылась, и женщина пошла к карете. Герцогиня была непривычно бледна и одета довольно скромно, что совсем не характерно для нее. Армэль понял, что она узнала его, когда бархатные глаза мадам де Кардона засверкали, а на губах появилась мягкая улыбка. Судя по всему, она действительно была рада его видеть. И герцогиня тоже мысленно отмечала перемены в нем. Какой контраст между тем самоуверенным юношей в роскошном костюме, которого она провожала на корабль, и этим аскетичного вида молодым мужчиной в сутане!

Говорили они сдержанно, как люди, желающие сказать больше, но понимающие, что не стоит. Тем более что Бланка явно куда-то торопилась.

– Так жениться ты на своей Эжени не собираешься? Для общества такие отношения неприемлемы, – сказала она, словно между прочим.

На него с лукавством смотрели красивые темные глаза, похожие на черные, влажные от росы, ягоды черешни.

– Какая ирония – слышать это из ваших уст, – отозвался виконт. – Наши отношения тоже общество считало бы неприемлемыми. Сиятельная дама и наивный молодой священник... Вы воспользовались моей юностью, скромностью и неопытностью.

Герцогиня не смогла сдержать смех, видя, как плещутся веселые искорки в его синих очах.

– Ладно, мне пора на свидание. Ты слишком стар для меня, – усмехнулась она.

Наблюдая, как мадам де Кардона садится в карету, Армэль подумал, что такая женщина, как она, никогда не позволила бы себе отправиться на свидание в столь простом туалете… и с такой печалью на лице.

– Будет мило,  когда три поколения де Куси соберутся на свадьбе, – говорила графиня, наблюдая за играющим Луи.

Анна вместе с дочерью нагрянула в Руаль совсем неожиданно, но герцогиня решила, что это к лучшему. Теперь она может посвятить мать Армэля в свои планы.

– Два, – поправила Эжени.

– Почему? – непонимающе посмотрела на нее графиня.

– Армэль думает, что я спала с королем, – начала было герцогиня де Руаль.

– Но ведь это правда,  – бросила графиня, перебивая ее.

Эжени вспыхнула.

– Он говорил, что любит меня, но со сколькими женщинами проводил ночи все это время? Я не имела права требовать верности, но и он тоже! И знаете,  – уже спокойно сказала она.  – Я дождалась его. Но теперь буду жить так, как сама считаю нужным. На Луи никто кроме меня не имеет никаких прав, поэтому никто не сможет препятствовать тому, что я увезу его.

– Куда? – спросила Анна сдержанно, хотя внутри все вскипало.

Она понимала, что Эжени права, и что говорит она сейчас, как человек, твердо все решивший для себя. Но графиня не ожидала, что эта мягкая и бесхарактерная особа может вот так взбрыкнуть.

– Я планирую уехать из Франции на некоторое время, а возможно и навсегда переселиться в Италию. У моего дяди там было имение, и он завещал его отцу. Батюшка хочет, чтобы там заправляла я.

– А как же ваше поместье тут? И ваш титул...

– Если будет необходимо, я откажусь от всего этого. Армэль не может дать сыну свое имя, и не доволен тем именем, которое ему дал король. В таком случае мой ребенок будет носить фамилию нашей семьи, и никогда никому я не позволю вмешиваться в его жизнь.

Анна была поражена таким поворотом событий.

– Когда именно вы уезжаете? – спросила, входя в комнату, Александрин.

– Пока не знаю точно, но определенно до вашей свадьбы. Поэтому простите, но присутствовать на торжестве я не смогу.

«Как бы я хотела, чтобы и меня там не было!»  – подумала Александрин. Эжени сказала это только для формальности. Она была уверена, что баронессе все равно, будет ли она на свадьбе.

– Армэль не разговаривает со мной, – вдруг сказала ей молодая женщина.

– Почему?

– Потому что я скрыла от него, что вы беременны. Тогда бы он не уехал. Он сказал, что вы – самое дорогое, что у него есть. И за то, что я причинила вам боль, он теперь не хочет меня знать. Если вы уедете, он с ума сойдет.

– Не ожидала услышать таких слов от Александрин де Брионе, – с печальной полуулыбкой тихо произнесла герцогиня де Руаль. – Только запомните на будущее, сударыня, есть слова, которые надо говорить вовремя. Иначе становится поздно.

***

– А я вообще не люблю англичан, – рассуждал граф де Лозен. – Знаете ирландскую поговорку? «Бойся рогов быка, копыт лошади и улыбки англичанина».

– Мда… Настрадались ирландцы, – протянул маркиз де Лавальер. – Хотя все же несправедливо так всю нацию под одну гребенку… Есть и порядочные англичане.

– Откуда? – искренне возмутился Лозен. – Вон один их Бекингем чего стоил.

– Какой Бекингем?

– Ну, здравствуйте, приехали. Как это какой? Такой, в кудряшках и бантиках, известный уранист[1].