Страница 152 из 185
Сколько раз Эжени молилась перед сном, прося у Бога чтобы он помог Армэлю. «Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы он был в безопасности и не испытывал ни холода, ни голода…»
Четыре года назад она виделась с Армэлем… Тогда он бросился на отца, решив что тот причинил боль его матери. А потом виконт поцеловал ее на глазах у родителей. Когда она провожала его, он вскочил в седло и, взглянув на нее, слегка прищурил глаза, потому что ему в лицо светило солнце. Но это было так давно! Она за все эти годы столько раз испытывала неистовое желание снова пережить эти моменты. Иногда она готова была плакать от отчаяния. Бывали минуты, когда казалось, что он ей просто приснился однажды… Может, она грезила? Кто сказал, что когда он вернется, то женится на ней? Он сам никогда не говорил ничего подобного. И, тем не менее, она часто представляла себе их встречу.
– Ну почему? Почему ты не возвращаешься?
В эти минуты, когда она обращалась к нему, казалось, такому далекому, виконт шел по парку ее замка. Он увидел мальчика, бегущего по тропинке. Темноволосый, щупленький, слишком маленького роста для своего возраста.
– Луи!
Ребенок замер и оглянулся на человека в сутане. Кто это?
– Я твой отец.
Мальчик непонимающе смотрел на священника, совсем не похожего на того господина, которого ему показывали на портретах.
– Мой отец в Новом Свете, – серьезно сказал малыш.
– Я твой отец, – повторил Армэль.
Увидев его в окне, Эжени решила, что это ведение. Пока спускалась вниз, сердце готово было разорвать грудную клетку.
Она нашла, что виконт де Куси изменился до неузнаваемости за время их разлуки. Он похудел, стал очень смуглым, отчего его глаза казались особенно яркими и светлыми. Волосы были коротко острижены, а еще он отпустил бороду и теперь выглядел гораздо старше.
– Я не знаю что сказать, – произнес он.
– Вам и не нужно ничего говорить.
Она выглядела спокойной, но внутри задыхалась от радости. Голова кружилась, а душа трепетала. В прозрачном воздухе она слышала свой собственный сбивчивый голос – он доносился как бы со стороны. «Благодарение Богу! – это была единственная мысль в ее голове в тот момент. – Он жив!» От полноты счастья она не могла даже плакать.
– Это я во всем виноват.
– Нет, это я не хотела вам ничего говорить, чтобы вы не меняли из-за меня свою жизнь. Так что не будем теперь об этом.
– Ни на что я не гожусь…
– Вы так ничего и не поняли! Быть рядом – вот что мне от вас нужно! И все!
– Вы заслуживаете большего.
Она казалась ему невероятной даже в этом строгом платье. Светлые зеленые очи, впалые щеки, красиво очерченные губы, темная прядь, небрежным движением отведенная от лица… Сколько раз она ему снилась вот такой! Он тряхнул головой, улыбнувшись пронзительными синими глазами. И вдруг больше не сдерживаясь, смеясь и плача, она бросилась к нему.
– Мой дорогой!
– К вашим услугам, мадам, – пошутил он.
Такой изможденный, печальный, но все тот же дамский угодник! Эжени целовала его, оседая перед ним на колени. Вот уже она обнимает его ноги, прижимаясь головой к его животу.
– Я люблю тебя! Я так ждала тебя, так за тебя боялась! Если бы ты умер, я бы умерла тоже.
Поднимая ее с колен, и убеждаясь, что эта сцена собрала, наверное, всех слуг поместья, он увлек ее в комнату, где они могли остаться одни.
Здесь горел очаг, было так уютно… Ей не хотелось говорить. Разговоры и объяснения они оставят на потом.
– Будь со мной! Прямо сейчас! Я хочу...
Он чуть отстранился. Шумно выдохнул.
– Прости, это вряд ли получилось бы. После того, как меня пронзали раскаленным прутом, мое тело не всегда подчиняется. Особенно в постели. И я не хочу пугать тебя тем, как оно изуродовано. Ты никогда не видела такие шрамы.
«Мне все равно. Я люблю тебя любым», – подумала она.
Тайное чувство страха перед импотенцией не давало виконту поддаться чувствам.
– Мой родной, – шептала Эжени. На ее ресницах блестели слезинки. – Я ненавижу индейцев. Будь они прокляты!
– Не надо так говорить. Мы пришли на их землю, ворвались в их мир со своими правилами и хотим сделать их такими, как есть мы сами. Они противятся и... правильно делают.
– Ты так загорел.
– Потому что сутки провел прикованным к столбу и полностью обнаженным. Они надеялись, что меня спалит солнце.
– Как они жестоки!
– При этом они справедливы. Я выдержал пытки, и меня отпустили.
Как? Почему с ним сделали все это? Она не спрашивала, а он не говорил…
Нежно целуясь, они опустились на ложе. Она не позволила ему задувать свечи, желая увидеть его полностью. Тело Армэля было настолько смуглым, что резко контрастировало с белыми простынями и ее золотистым цветом кожи. Лишь там, где когда-то были раны, сейчас она увидела розоватые шрамы, словно здесь были вырваны куски мяса. Он вошел в нее быстро, почти сразу ощутил болезненно острое наслаждение и почувствовал, как наполняет ее семенем.