Наследники графа. Александрин

1656 г.

Эжени Одет де Брионе, герцогиня де Руаль сидела за письменным столом и что-то писала. Прошло два года с того момента, как король Франции пожаловал ей титул и земли. Запечатав письмо, она позвонила, чтобы пришла служанка.

– Отправьте это графине де Куси. И скажите, чтобы ко мне привели Луи Давида.

После того, как его величество пришел к ней в спальню, они виделись лишь утром перед ее отъездом. А затем спустя несколько месяцев она была приглашена в Лувр, где ей в торжественной обстановке, в присутствии королевской свиты был пожалован титул. Как же поражена тогда была Александрин де Брионе, тоже присутствовавшая там!

Теперь маленький Луи Давид по наследству получит титул герцога де Руаль. И никто никогда не посмеет назвать его незаконнорожденным, ублюдком, недостойным.

В отличие от замка де Куси, жилая часть которого, благодаря стараниям графини, была светлой и обновленной, подаренный ей королем Шато-де-Руаль оказался мрачноват и отличался старомодностью. Но молодой женщине именно поэтому он и казался очаровательным. Она пока не хотела ничего в нем менять.

Эжени, одетая в красивое, но несколько строгое темное платье, украшенное серебряным шитьем, поднялась из-за стола, и прошла по комнате, остановившись у окна. Через два года ей будет тридцать. И она осознавала, что стала черствее и эгоистичнее. Окружающие всегда говорили, что она чересчур мягкая и добрая. И это идет во вред ей самой. Но теперь ей не хотелось думать ни о ком, кроме себя.

Герцогиня де Руаль вспомнила, как разволновалась когда узнала о жаловании ей титула и земель.

– Это твоя судьба, Эжени, – сказала тогда графиня де Куси. – Не позволяй никому отнять это у тебя.

– Но мы – род Брионе, а не де Куси де Монмирай. Мы происходим не от Монморанси или Гизов. Мы никогда не делали чего-то выдающегося. Мы обычные. Всегда были такими. И я несу в себе историю рода, как все мои близкие.

– Тебе посчастливилось изменить ее. Ты сама создаешь свою историю.

Эжени обняла Анну. Эти слова она запомнила на всю жизнь. Кто знает, может однажды на ее пальце засверкает кольцо с сапфиром, которое старший сын рода Куси надевает на палец своей невесте… 

Вначале увлечение Фуке баронессой де Брионе многие восприняли не серьезно. Большинство придворных считали, что она - просто наваждение, затянувшийся каприз. Но все оказалось намного глубже. Николя влюбился по-настоящему. А Александрин умело подогревала в нем эту любовь и успешно использовала ее в своих целях. Все, кто чем-то обидел ее, моментально и незаметно попадали в число врагов Фуке и либо оказывались в тюрьме, либо в опале. К счастью, таких людей было немного. Вскоре всем стало понятно, что для того чтобы понравиться Фуке, нужно понравиться Александрин. И перед ней заискивали даже члены громких фамилий, которым что-то нужно было от суперинтенданта.

Все это продолжалось довольно долго, но однажды наступил момент, когда над ее любовником и покровителем начали сгущаться тучи. Кольбер был интендантом финансов и ему, конечно, хотелось занять место своего начальника, но Фуке казался Колоссом Родосским. Однако Кольбер помнил, что однажды и Колосс упал, а свалил его простой купец. Этот ушлый чиновник успешно использовал неприязнь Людовика XIV к Фуке. Суперинтендант был неприятен юному монарху и просто как человек, и потому, что жил, утопая в роскоши, в то время как сам Людовик прекрасно помнил то существование, какое еще недавно ему приходилось влачить из-за Фронды.

Фуке долго не замечал, или скорее не мог поверить, что ему угрожает опасность. Однажды он пригласил короля и двор в свой дворец Во-ле-Виконт, где в честь Людовика были организованы пышные празднества. Среди гостей, конечно же, была и Александрин де Брионе. Такого бесстыдства от суперинтенданта придворные сплетницы совершенно не ожидали и тут же решили, что несчастный Николя окончательно потерял голову, раз пригласил любовницу, совершенно не считаясь с женой.  

Во время приезда двора в Во, когда слуги суетились вокруг карет и разносили по комнатам вещи, а господа, уставшие с дороги, прогуливались по парку или поднимались в свои покои, одна из дам показала мадам Фуке баронессу де Брионе. Александрин вместе с Дианой дю Ло затеяли против де Бельфлера какую-то шалость, желая подшутить над графом, и когда все удалось, хохотали, словно дети.

– Смейтесь, смейтесь, – недовольно бурчал Бельфлер таким тоном, что было понятно – шутки над ним непозволительны.

С надменным видом он прошел мимо двух красавиц.

– Вон она.

– И не скажешь, что эта белокурая девочка – мерзкое наглое существо, – процедила супруга суперинтенданта Мария Магдалина де Кастиль.

Когда служанка, одна из тех немногих, кто вопреки богатству ее мужа оставался верен ей, доложила мадам Фуке, что ее супруг покинул спальню своей любовницы и работает в кабинете, Мария Магдалина накинула шаль и, взяв свечу, направилась темными коридорами дворца в другую его часть, туда, где располагались гостевые комнаты. За дверью в спальню Александрин де Брионе не было слышно ни звука. Мадам Фуке ступила внутрь. В бледном свете луны, скрытая балдахином, на кровати спала молодая женщина. Одеяло было откинуто в сторону, ночная рубашка Александрин во сне так закрутилась вокруг бедер, что совершенно не скрывала ее красивых стройных ног. По мерному дыханию баронессы женщина поняла, что та крепко спит. Склонившись над кроватью, она стала разглядывать соперницу. Как же прекрасна! Сейчас ее лицо казалось таким кротким и возвышенным! Несколько локонов лежали на шее и груди молодой женщины, красиво переливаясь в лунном свете. В ямке у горла поблескивал маленький кулон. Мадам Фуке долго смотрела на Александрин. Но вдруг баронесса пошевелилась и громко вздохнула.  У мадам Фуке мелькнула мысль, что она сейчас может проснуться и женщина быстро вышла из спальни.