Страница 132 из 185
– Стойте, – крикнула баронесса.
Франсуа медленно повернулся на ее голос. Когда он увидел, кто так торопится к нему, то нахмурился.
– Где вы прячете ребенка? – быстро спросила она шепотом.
Виконт молча смотрел на нее, и она видела, как он зол. Ветер прибивал к его бровям завитки темных волос. А глаза были полны плескавшейся в глубине ярости.
– Зачем вам? Ваш богатый любовник наделает вам сколько угодно младенцев. А право на этого ребенка вы потеряли еще когда девочка была в вашем чреве и вы проклинали ее.
– А если король прикажет посадить вас в Бастилию? Что тогда с ней будет? – спокойно спросила Александрин.
В ее светлых глазах Варду почудилась насмешка. И это обозлило его еще больше. Он понимал, что, по сути, теперь почти что борется за собственную жизнь. Мысль о том, что от него отвернулся король, была невыносима. Но он никогда не даст ей понять, в каком он отчаянии.
– Мне ничего не грозит, – сказал Франсуа сухо. – А вот вам… Кто знает, где вы окажетесь, когда Фуке пресытится вами. Или когда его самого упекут в тюрьму.
Она не сводила с него глаз, когда он садится в карету. И он глядел на нее, на то, как снежинки оседают на ее светлых волосах, уложенных в красивую прическу, из которой несколько локонов опускались на ее правое плечо и грудь. На баронессе было синее бархатное платье с красивым декольте и пышными рукавами, отделанными кружевом и едва достигавшими локтей, оставляя предплечья открытыми. От мороза ее сережки еще сильнее сверкали ясным, холодным блеском. Контраст насыщенного цвета платья с ее мраморной кожей и золотистыми волосами был ошеломляющим. Она казалась очень юной, словно девочка-подросток, и, другое слово подобрать было сложно – невинной.
– Возвращайтесь во дворец, иначе совсем замерзнете, – бросил он, видя, как побелели ее губы.
***
Конечно, челядь в замке шепталась о том, что слишком загостилась в замке кузина покойного мужа баронессы де Брионе. Всем рот не заткнешь. И если при графе или графине слуги почтительно молчали, то самой Эжени такое слышать не раз доводилось, хоть и случайно. В глаза ей естественно этого никто бы не сказал. Однажды до нее донесся разговор двух служанок, одна из девушек сказала другой, совсем недавно поступившей на службу в замок, что мадемуазель де Брионе «покрывая голову святой Екатерине, уже вставила в шляпку первую шпильку» [1].
Как же больно было терпеть эти насмешки! Это так опечалило мадемуазель де Брионе, что она долго плакала у себя в комнате. Когда туда поднялась графиня, Эжени сдавленным голосом попросила оставить ее одну, но Анна не ушла.
– Если бы вы знали, что мне приходилось слышать в жизни и сколько раз меня саму унижали и оскорбляли! – сказала графиня. – Нужно уметь отвечать так, чтобы у тех, кто о тебе злословит, больше язык не повернулся сказать хоть что-то.
– Меня всю жизнь будет преследовать осуждающий шепот за спиной, что я не замужем? Я просто не вышла замуж, а не убила кого-нибудь! – в сердцах произнесла мадемуазель де Брионе.
– О, моя дорогая, в глазах общества убить кого-то иногда является меньшим злом, чем не выйти замуж, уж вы мне поверьте, – усмехнулась Анна, но потом серьезно добавила: – Вы должны сконцентрироваться на важном, а не на глупых сплетнях. Важное – это ваш сын.
– Когда вы давали мне советы, как вести себя в обществе и что делать, чтобы нравится мужчинам, я вам ответила, что не смогу так. Это не мое. Тут то же самое. У вас другая природа. А я не боец. Я переживаю из-за всяких пустяков так сильно, что у меня начинает болеть голова. И еще у меня никогда не было никого, с кем я могла бы поговорить.
– Вы можете поделиться со мной, – благожелательно сказала графиня.
– Вам я тоже не все могу сказать, ведь вы мать Армэля...
– Что именно? Например, то, что вы с его величеством весьма сблизились за то время, пока он гостил тут?
Анна и не думала, что люди способны так сильно краснеть. Но тут явился лакей, доложивший, что к мадемуазель де Брионе прибыл посланник короля. Глаза обеих женщин расширились от удивления, и они поспешили в гостиную. Граф де Сент-Эньян прохаживался по комнате, рассматривая картины и интерьер. При появлении хозяйки замка и ее гостьи, вельможа церемонно поклонился, поцеловал обоим дамам руки и произнес:
– Рад видеть вас, сударыни, я здесь по поручению его величества. Король Франции Людовик XIV приглашает мадемуазель де Брионе в Лувр на торжественную церемонию жалования ей титула герцогини де Руаль.
[1] Незамужние девушки во время церковных праздников наряжали статую святой Екатерины, в частности, надевая на нее головной убор. В Париже они торжественно шли по улице к статуе, находившейся на одном из домов, после чего одна из девушек поднималась по приставной лестнице, которую они приносили с собой, и водружала на голову Екатерине венок. Выражение «покрывать голову святой Екатерине» получило смысл «засидеться в девках», получив уточнение: «первую шпильку в шляпку» вставляли в 25 лет, вторую – в 30, а в 35 убор был завершен.