Наследники графа. Александрин

Герцогине не понравился его настрой. Но она не стала больше ни о чем расспрашивать. Заметив, что ненадолго оставит их наедине, Бланка удалилась. Когда герцогиня ушла, виконт взглянул на графа, явно намереваясь что-то спросить.

– Говорите, Огюст, я вас слушаю, – подбодрил его Арман, усаживаясь в кресло.

– Ваше сиятельство, вы всегда учили меня говорить только правду. Вы говорили, что истинный дворянин должен быть честен, вы говорили, что никогда не лжете.

– Что вы хотите сказать, Огюст?

– Ответьте, вы мой отец?

Граф вздохнул, опуская глаза.

– Не задавайте вопросов, на которые и так знаете ответы.

Виконт давно понял, что он не просто воспитанник графа де Куси. Титул «виконт» прямо говорил окружающим, что это сын графа, а поместье с приличной рентой было еще одним доказательством того, что для чужого граф бы так не старался. Но знал так же Огюст и то, что бастардов скрывают и стыдятся тем более при наличии родных детей и законной жены.

– Я понимаю, почему вы скрывали это. Это постыдная тайна.

– Нет, Огюст... – попытался возразить граф.

Виконт боготворил своего опекуна, но Арман всегда в глубине души боялся, что однажды тот упрекнет его.

– Все кроме меня все знают. Представляю, каким дураком считал меня Армэль! Он сразу все понял. А я идиот! Я даже похож на вас, хоть и не так сильно, как Армэль. Но я никогда не обращал на это внимания. Наивный глупец.

Он некоторое время молчал, а потом выпалил:

– Знаете, каково получать все эти ваши подачки? Как камень на шее носить! Как постоянное напоминание, что я не такой как все, что я никто! Ублюдок!

Тут не выдержал и граф. Резко поднявшись, он прошел по комнате.

– Вы не никто! Ни один человек не посмеет усомниться в вашем прекрасном происхождении. Вы дворянин! Я сделал все для того, чтобы вы ни в чем не нуждались и могли вести достойную жизнь. Вы на верном пути. Ваши друзья графы и герцоги, крестный отец – маршал Франции, начальник – принц крови, к вам прекрасно относится королева.

Как воспитанный человек, Арман редко давал волю чувствам, и сейчас тоже старался быть сдержанным. Но в душе его творилось что-то невообразимое. С одной стороны он был рад тому, что, наконец, ему не нужно было ничего скрывать от сына, а с другой – что если у мальчика возникнет вопрос о его матери? Кто знает, может и об этом он уже догадался…

– Ваша мать принадлежит к одной из знатнейших фамилий королевства и по происхождению вы куда выше многих дворян из свиты короля, – промолвил граф, чтобы опередить вопросы Огюста.

– Я знаю, – тихо ответил юноша.

Арман пораженно глядел на сына. Тем временем молодой человек продолжал:

– Да, в моей жизни достаточно важных персон. Но лучше бы в ней было больше вас… – в голосе юноши было столько печали, что это разрывало графу сердце. – В детстве я постоянно видел вас в своих снах. Вы клали руку на мою голову, вот почему я спал так безмятежно… когда-то.

Лабранш знал свое место – вот законные дети, а вот он. Огюст не собирался никогда претендовать на большее. Но граф дал понять сыну, кто он, и что его происхождение накладывает на него большую ответственность.

– Граф, простите меня за мою несдержанность…  Я не имел права так говорить с вами, – сказал Огюст.

Арман слегка улыбнулся и молча привлек сына к себе, поцеловав его в лоб.

– Это должно было произойти. Однажды вы все равно узнали бы правду.

– Так вы не злитесь?

– С чего бы. Просто доверяйте мне.

– Я доверяю вам, граф.

– Я тоже вам доверяю, Огюст, – Арман обнял сына.

Лабранш вышел от Армана и собирался уже покинуть Лувр, когда увидел, как по коридору куда-то спешит Александрин де Брионе.

– Доброе утро, стрекоза.

Она засмеялась и подбежала к нему.

– Огюст!

Они разговорились, и баронесса рассказала ему, что Армэль прислал письмо.

– Хотел бы и я вот так куда-нибудь уехать.

– Зачем?

Он не ответил. Потом вдруг спросил:

– Вы никогда не думали, что ваш отец мог изменить вашей матери? – и чуть язык не прикусил, осознав, что сказал ей.

– Мой отец никогда не изменил бы моей маме. Никогда, – уверенно произнесла Александрин.

В этот момент они услышали шаги и шуршание юбок. Кто-то разговаривал – мужской и женский голоса отчетливо разносились по пустому коридору. И вот, наконец, молодые люди увидели герцогиню де Кардона и графа де Куси. Они шли под руку, о чем-то беседуя. Узнав, что ее молодой протеже покинул комнату, Бланка вернулась к графу. И он рассказал ей об их разговоре с Огюстом. При виде отца в обществе герцогини баронесса, первым порывом которой было броситься к родителю, вдруг застыла, и смотрела на них, чуть нахмурив свои красивые тонкие брови. Виконт де Лабранш наблюдал за ней, гадая, знает ли она то, что не является тайной уже практически ни для кого? О том же подумал Арман. Но вдруг Александрин, не торопясь, сделала пару шагов мимо Огюста, ускорила шаг, почти подбежала к отцу и кинулась ему на грудь, а потом оглянулась, и ревностный взгляд ее словно говорил с гордостью: «Это мой отец!» Огюст оставался стоять у окна, стараясь не глядеть на герцогиню де Кардона.