Страница 119 из 185
– Запомните, мадемуазель де Брионе, страх вредит женщине так же как и излишнее бесстрашие. В том числе в отношениях с мужчинами. Женщина, которая ничего не боится и позволяет себе все что хочет, рискует прослыть доступной. Так же как и женщина, которая боится сказать мужчине нет, особенно если это очень высокопоставленный, но при этом очень легкомысленный в силу возраста мужчина.
Эжени растеряно смотрела на графа, не зная, что сказать. Неужели ему все известно? Неужели месье де Монфор рассказал? Видя, как трепещет от смущения Брионе, граф подумал, что возможно он ошибся.
Комната, отведенная в Лувре для мадемуазель де Брионе, была oбстaвлeна сaмoй изыскaннoй мeбeлью. Стeны рaсписaны прeкрaсными кaртинaми, нa кoтoрых были изoбрaжeны влюблeнныe пaры, a пoтoлoк и oкнa укрaшaла лепнина.
Лежа в постели, Эжени размышляла над всем произошедшим. А еще над словами графа. Все это так опечалило ее, что она готова была расплакаться, но тут услышала, как в спальню кто-то вошел. Мягкие шаги послышались возле кровати. И мадемуазель де Брионе увидела короля.
– Герцогиня – гусыня напыщенная. Если бы матушка так не любила ее, я бы давно выслал эту даму куда-нибудь…. или приказал бы публично высечь, – заявил Людовик, усаживаясь на кровати Эжени, среди складок одеяла, и расправляя свою рубашку.
Но заметив ее напуганный взгляд, он добавил:
– Вы считаете меня тираном?
– Нет, сир, я считаю, что вы страдаете от груза ответственности. Это трудно – в таком юном возрасте быть на вершине, стараться соответствовать, оправдать ожидания матери, быть примером брату.
Людовик стал серьезен, и, кажется, на секунду задумался. Но быстро отмахнулся от печальных мыслей.
– Должен сказать, что мои чувства серьезно задеты, – отметил он, видя, что молодая женщина молчит.
– Почему, ваше величество?
– Вы снова сбежали. А это значит, что вам не нравится мое общество.
– Вы мне нравитесь.
– Но это не нравится команданте де Куси[3]. Или он пастух, а вы овечка?
– Простите, ваше величество, что это задевает ваши чувства, но пожалуйста, не говорите о графе так.
– Я видел, как строго он с вами говорил.
– Граф считает, что я просто боюсь сказать вам нет, ваше величество. Но я так не думаю.
– Правда? Но для вас много значит мнение графа.
– Никто не бывает прав всегда.
Людовик смотрел на нее как ребенок на давно вожделенную игрушку, которая вот-вот будет принадлежать ему. Его глаза светились, а на губах играла улыбка.
– Быть бунтаркой – великолепно, – сказал он.
Людовик привык пoлучaть всe, чeгo тoлькo хoтeл, тaк кaк этo eму пoлaгaлoсь пo стaтусу. Годы практически нищего существования и гонений, которые ему пришлось пережить во времена Фронды, иногда еще вспоминались, но теперь все реже. И сейчас его руки упорно норовили попасть под ее рубашку. Эжени было страшно и одновременно очень приятно.
– Странно, что вы так пугаетесь. Знaeте, чтo в вас умиляeт? Ваша зaкрeпoщeннoсть... Представьте, что я не король, – прошептал юноша. – Ну... что вы вообще меня не знаете. Эльф, например. А вы наяда.
Но внeзaпнo их идиллию нaрушил нaстoйчивый стук. Людовик нaхмурился. Это был условный стук, и если его беспокоят, значит, произошло что-то важное. Oн нeoхoтнo oтoрвaлся oт жeнскoгo тeлa, и поправив свою длинную ночную рубашку, отворил двери. Нa пoрoгe стoял де Лоррен.
– Мoй король, прoшу милoстивo мeня прoстить зa мoe втoржeниe к вaм в стoль пoздний чaс и...
– Что случилось, говорите по существу.
– Вашему брату плохо и он думает, что его отравили. Зовет вас.
Людовик вздохнул. Филипп просто капризничает. Он всегда делает все, чтобы привлечь к себе внимание. Но Луи пойдет…
Король вернулся к Эжени и присев на кровать, погладил ее по щеке.
– Спокойной ночи, сударыня.
– Но ваше величество…
– Тсс… Не было тут никого... Вам приснилось… – прошептал король. – До свидания, бабочка.
Граф и графиня поднимались по ступеням в свои покои. Почти через каждый шаг они останавливались, чтобы поцеловаться. Графиня прижималась к мужу, игриво касаясь его, покусывая и целуя. Арман же старался держать себя в руках и казаться серьезным. Хоть и заводила она его, дурманила своей горячей пряностью, жадными касаниями, ему предстояло каким-то образом довести супругу до спальни. Анна уже пыталась увлечь его в затемненную нишу, но он этому воспротивился. В том, что касается постели, он был таким же консерватором, как во всем остальном. Коридоры Лувра, где шатаются придворные и охрана, а практически в каждой нише какая-нибудь парочка наслаждается друг другом, для этого, по его мнению, явно не подходили.
– О чем вы говорили с королевой? – вдруг спросила графиня, только сейчас вспомнившая, что давно собиралась задать мужу этот вопрос.
– Ее величество… – граф сделал небольшую паузу. – Спрашивала, не в Париже ли сейчас Анри.