Страница 118 из 185
Герцогиня смотрела, как мадемуазель де Брионе покидает зал. «Как ты мог выбрать ее? Вот такую. Почему?» Чуть задержав свой взгляд на молодой женщине, Бланка отвернулась.
– Помню в Англии на одном из балов у какой-то дамы с невероятно глубоким декольте во время танца вывалилась грудь, – рассказывала Анна, пока мадемуазель де Брионе переодевали в другое платье.
Эжени засмеялась.
– Неужели правда?
– Да, причем остановиться она не могла, иначе на нее налетели бы другие пары, поэтому продолжала танцевать.
– Я бы так не смогла. Я слишком близко принимаю все к сердцу. Слишком волнуюсь, слишком зажата.
– Да, я вижу. Любой, у кого есть глаза, это видит, – вздохнула графиня.
– И, наверное, этим я притягиваю неприятности.
– Сударыня, я уже говорила вам, как себя вести. И сегодня вам не следовало застывать, как статуя с перепуганным лицом.
– У меня никогда не получится стать другой. Такие женщины, как Александрин, могут сверкать кокетливыми улыбками и все будут сходить с ума от их грациозности и красоты. Или вы… Такая элегантная, уверенная в себе. Со мной все иначе. Чтобы вести себя свободно и расковано, мне нужно чувствовать, что человек ко мне расположен. Так всегда получается с Армэлем.
Анна внимательно посмотрела на Эжени, потом тихо сказала:
– А что если Армэль никогда не появится в вашей жизни? Вам нужно жить сейчас, а не ждать чего-то.
– Вы думаете, он может не вернуться? – в страхе произнесла мадемуазель де Брионе. – Или оттолкнуть меня?
– Вы скрыли от него свою беременность. Он не ведал о том, что у него будет ребенок и поэтому уехал. Иначе бы остался, я уверена. Я хорошо знаю своего сына и думаю, он может не простить такой поступок.
«Пусть поступает, как хочет, лишь бы невредим вернулся…» – подумала молодая женщина и спросила:
– А что бы сделали вы на моем месте?
– На вашем месте я бы его уже давно на себе женила.
– Надеюсь, виконт поймет мои мотивы, – сказала Эжени. – Я не хотела ломать его жизнь.
«Но позволила сломать свою, – подумала графиня. – Как это по-женски».
Облачение в новое платье заняло немало времени. Пришлось переделывать и прическу, которая совсем не шла к этому оливковому наряду, в который теперь была одета Эжени. Молодая женщина просила графиню позволить ей больше не выходить в зал, ведь наверняка все обсуждают ее позор и смеются.
– Вы хотите обидеть короля? – тут графиня была непоколебима. – Покажите им, что достойны находиться среди них, покажите, чего вы стоите.
Чтобы как-то отвлечь Эжени, она пыталась вспомнить, что такого стыдного происходило с ней самой, и о чем можно рассказать молодой женщине. Отметив, что сама не всегда была такой уверенной в себе, Анна рассказала, как когда-то мать ее мужа, графиня де Куси, при нем спрашивала, стабильный ли у нее месячный цикл. Графиню заботило, чтобы невестка была здорова и плодовита. И еще она явилась в спальню к супругам сразу после первой брачной ночи.
– Представляю, как вам было трудно…
«Я ее ненавидела…» – подумала про себя Анна.
Графиня помолчала, потом продолжила:
– О нет, вы даже не представляете, какой дикостью мне казалось, что весь замок, включая слуг, знает, посещал ли граф ночью молодую супругу. Совсем маленькой мать отдала меня на воспитание монахиням и тогда все, о чем я мечтала – это вырваться из монастыря. Я не имела представления о реальной жизни. Особенно об этой ее части.
– Главное, что граф был с вами нежен и поддерживал вас, – участливо сказала Эжени.
Анна улыбнулась.
– Да, конечно, это главное…
Она встала и отметила, что Эжени уже готова и ей пора возвращаться в зал.
Когда молодая женщина вновь появилась среди гостей, улыбающаяся герцогиня де Кардона не преминула обратить внимание на это и сказала довольно громко:
– О, сударыня, ваше новое платье очаровательно. Надеюсь, его юбка пришита крепко.
Несколько дам прыснули со смеху. Но больше за весь вечер никто не говорил о случившемся. По крайней мере, Эжени этого не слышала.
Согласно этикету, покидая бал, нужно было выразить почтение его величеству. Однако мадемуазель де Брионе, душевное равновесие которой так и не восстановилось, от волнения совсем забыла об этом. Она шла и ничего не видела кроме мозаики пола, когда кто-то осторожно взял ее за локоть и увлек в сторону. Это был граф де Куси.
– Сударыня, возможно, я не имею права говорить вам то, что скажу, но…
– О, ваше сиятельство, ваше беспримерное великодушие, ваше доброе сердце, ваша снисходительность по отношению ко мне дают вам право говорить со мной о чем угодно, – заверила она.
Самолюбию графа трудно было польстить. Он сам мало обращал внимания на свои достоинства и его не очень заботило, замечают ли их окружающие, поэтому Арман спокойно продолжил: