Витязь

Зато теперь я точно знал, что тайное общество — не плод больного воображения свихнувшегося от одиночества денщика. Существовал какой-то заговор, о котором я имел весьма смутное представление, и над раскрытием которого, видимо, работало четвёртое отделение. Поэтому-то я и оказался у них под прицелом. Вляпался, одним словом, сам того не желая. А ещё я узнал, что не только тайная полиция за мной следит. Мне без моего ведома была уготована некая важная роль в тёмных делах, которые замышляло это загадочное общество.

Вот только я не желал в это ввязываться. Я не хотел плясать под чью-то дудку и служить чьим-то интересам, которые расходились с моими. Проблем у меня и без того хватало. Мало убийц, так теперь ещё вышел конфликт с тайной полицией. Двое сотрудников мертвы, и не исключено, что всех собак повесят на меня.

Когда проезжали Среднеуральск — большой промышленный город — по вагонам прошлась военная полиция. Я даже приготовился отбиваться, если что-то пойдёт не так, но ничего дурного не случилось. Проверили моё удостоверение на имя Михаила Петрова, и отправились дальше. Подобные рейды, а так же постоянные задержки поездов — были лишь отголосками войны, разгоревшейся за тысячу вёрст отсюда. Ходили слухи, что даже комендантский час скоро введут. В прифронтовых городах уже ввели.

На перроне я купил свежий номер газеты, обеспечив себе занятие на следующие два-три часа пути.

О войне писали немного, но сводки с фронта печатались ежедневно. Внимание всей страны в это непростое время было приковано к боевым действиям на территории Литовского царства. И меня тоже ужасно интересовало, что там происходит.

А события разворачивались пока не лучшим для нас образом. В великой битве, которая произошла в начале месяца, кланы Российской Империи потерпели поражение. С обеих сторон погибло много знатных воинов. Ходили слухи, что на стороне Священной Римской Империи выступили бойцы с необычными способностями, отличными от стихийных техник, но подробности никто не знал. Однако, как и предполагалось, противостояние на этом не закончилось. Мирные переговоры, которые начались после битвы, зашли в тупик. В ход были пущены иные аргументы — техника и солдаты.

Два дня назад враг начал наступление одновременно по двум направлениям: на Минск и на Херсон, и сейчас, пока я занимался своими делами, на фронте шли ожесточённые сражения. Газета сообщала, что наша сторона одерживает верх, и враг несёт большие потери.

Наш род тоже потерял людей, как и все остальные. В битве погибло три витязя, ещё трое (в том числе, воевода Аристарх Петрович) получили ранение и сейчас находились на лечении. Для Птахиных-Свириных, которые отправили на войну всего одиннадцать сильных, потери были большие.

До Оханска я добрался рано утром. Город встретил меня первыми заморозками и лёгким снежком, что уже успел запорошить дороги, дворы и крыши домов.

На стоянке рядом с вокзалом я нашёл свою машину, которую оставил тут перед отъездом. Теперь я катался на новеньком паромобиле выпуска «Владимирского завода паровой техники». Модель новая, на жидком топливе. Под угловатым узким капотом прятался котёл низкого давления, способный развивать мощность в сто пятьдесят лошадиных сил. Для легкового паромобиля это считалось очень неплохо. Как и у всех машин представительского класса, снаружи было много хромированных деталей, а в салоне преобладала натуральная кожа.

В тёплую погоду котёл разогревался за две-три минуты, в холодную же, да ещё после длительного простоя — гораздо дольше. Я нажал кнопку впрыска, потом ещё одной кнопкой развёл огонь и принялся ждать, наблюдая за датчиком температуры и давления. И вдруг на противоположной стороне дороги, рядом с вокзалом, я увидел высокую стройную девушку. Она была одета в бежевое пальто поверх платья и сапожки. На голове — шляпа, лицо скрыто под чёрной вуалью. Что-то знакомое почудилось мне в её облике. Она как будто наблюдала за машинами на стоянке, а потом направилась ко мне.

И тут я узнал её, даже не видя лица. Это была Катрин.

Она подошла и молча, не спрашивая разрешения, села рядом на пассажирское сиденье. Над её левой бровью красовался шрам от осколка.

— Здравствуй, — сказала Катрин, — давно не виделись.

Глава 3

Я находился в замешательстве. Появление Катрин было в высшей степени неожиданным, и я даже не знал, как на это реагировать. Конечно, я порадовался тому, что с ней всё в порядке, но в свете последних событий возвращение её в Оханск выглядело весьма подозрительным.

— Зачем ты здесь? — спросил я сухо.

Катрин посмотрела на меня с какой-то грустью во взгляде и потупилась:

— Думала, ты будешь рад меня увидеть. Говорят: ты и Таня спасли мне жизнь. Спасибо за всё, что сделал для меня.

— Я действительно рад, что ты выздоровела, — я старался не показать эмоций. — Без сомнения, у Птахиных хорошие врачи, но повторяю вопрос: зачем ты здесь? Поблагодарить приехала?

— Ты же знаешь, я поклялась тебя защищать.

— И доносить на меня. Знаю. Не надо мне вешать лапшу на уши. Ты с момента нашего знакомства занималась только тем, что шпионила за мной. Или после того, как я покинул дом Барятинских, твоя миссия изменилась? Неужели, Дмитрий Филиппович думает, что я — совсем дурачок и ни о чём не догадаюсь? И он снова прислал тебя сюда? Нет уж, достаточно. Держись подальше от меня и от бывшей младшей ветви. А если я узнаю, что ты что-то замышляешь… В общем, езжай обратно и скажи, что тебя рассекретили. Так будет лучше для нас обоих.

— Но я не доносила на тебя! — воскликнула Катрин, сделав большие глаза. — Ты ошибаешься!

— Да? Интересно, а как же получалось, что Птахины были в курсе всех моих дел? Почему Дмитрий с такой охотой отпустил тебя со мной в Оханск? Когда тебя увезли, он ко мне новую служанку приставил с теми же целями. А теперь опять тебя прислали шпионить? Или может быть, Дмитрий желает убить меня, и выкрасть свою дочь? Для этого ты здесь?

— Подожди, не спеши с выводами, — остановила меня Катрин. — Ты ошибаешься, уверяю. Всё совсем не так. Ты правильно догадался: Дмитрий Филиппович желал, чтобы я ставила его в известность обо всех твоих действиях. Но я почти ничего не говорила ему. Я не сказала, что ты поехал в Москву, иначе он не позволил бы тебе этого. Я ни словом не проболталась ни о дневниках, ни о письме, ни о других твоих личных делах.

— Но почему я тебе должен верить? Откуда я знаю, что ты говоришь правду? И как глава рода отпустил тебя сюда после всего, что произошло?

— Я не служу больше Птахиным, — Катрин помрачнела, будто вопрос мой навеял тяжёлые воспоминания.

— Да неужели? Человек, который готов без рассуждений подохнуть ради своего рода, говорит, что больше не служит роду? Такое может быть? Не сходится тут что-то…

Катрин поджала губы. Я видел, что мои слова уязвляют её.

— Веришь или нет, это так, — тихо произнесла дружинница. — Когда я вышла из комы и узнала, что произошло, я бежала. Я стала клятвопреступницей, — последние слова дались ей через силу.

— Хм, и зачем тебе это?

— Я поклялась твоей матушке. Если ты станешь главой нового рода, я буду служить тебе. Ты победил в схватке витязя шестой ступени. Скоро твои силы станут ещё больше, ты вызовешь на бой витязя седьмой ступени, повергнешь его и получишь право основать новый род, который превзойдёт все остальные! Я поняла, что это время близко, — во взоре Катрин загорелся уже знакомый мне фанатичный огонёк.

— А тебе-то какое до этого дело? — пожал я плечами.

— Я хочу стать первой, кто поступит на службу к новому роду. Понимаешь, что это значит?

— Не особо, — с сарказмом усмехнулся я. Разглагольствования Катрин пока что выглядели в моих глазах полной глупостью. Ну или очередной уловкой, чтобы втереться ко мне в доверие по приказу Дмитрия Филипповича.

— Именно! Для тебя это пустые слова, — с жаром произнесла Катрин. — А для меня — нет. Никогда такого не было. Почти тысячу лет не появлялось новых родов и новых школ. Многие захотят тебе служить. Но я стану первой. Твоя матушка так говорила. И это огромная честь, которой мало кто удостаивается при жизни. Не отказывай мне в этом, прошу.