Витязь

Познакомились. Попутчика моего звали Святослав, сам он был из Тобольска. Я тоже представился.

— Михаил, значит, — произнёс старик, — а по батюшке как?

— Фёдорович.

— Фёдорович, хм, слышал я об одном достопочтенном семействе. И был там юный отпрыск. Твоих годов примерно. И звали, как тебя: Михаил Фёдорович. И вот однажды посчитала семья, что отпрыск тот — бесполезная обуза и выгнала его прочь. И не просто выгнали родственнички несчастного юношу, но и пришибить хотели, как бешеную собаку. Вот только не получилось. Ошибочка вышла, недооценили они парня, — тут он замолк и принялся жевать огурец.

Я ел бутерброд с ветчиной, чуть не поперхнулся, услышав историю. Мне сразу всё стало понятно: наша встреча — неслучайна. Я не знал, кто предо мной, зато он прекрасно знал, кто я.

— И что дальше? — спросил я.

— Дальше?

— Каков конец истории?

— У истории пока нет конца, но что-то мне подсказывает, что достопочтенное семейство однажды поплатится за свою ошибку. Или нет? Да ты ешь, чего рот раскрыл? — добавил Святослав, увидев моё замешательство. — Проголодался, поди. Денёк-то был непростой. Фёдор Ярославович, кстати, погиб в недавней битве. Это так, к слову.

— Откуда вы знаете, кто я? — спросил я, спешно проглотив недожёванную пищу. — Вы здесь не случайно.

— А ты чего выкаешь-то? Ты же боярский отпрыск, знатный человек, а простолюдину выкаешь, — попутчик снова улыбнулся кончиками губ.

— Ты из полиции? Кто ты? — спросил я прямо.

Святослав рассмеялся:

— Я похож на полицейского? Нет, я не из полиции. Сам не люблю этих ребят. Особенно тех, которые на четвёртое отделение работают. Нет у нас с ними дружбы. Кто я? Свободный человек. Не более. Интересно просто стало поболтать о жизни с представителем боярского рода. Вот и всё.

— Ты проделал эти фокусы, чтобы о жизни поболтать? — скривился я скептически.

— Так ведь нечасто удаётся побеседовать со знатным отпрыском, — Святослав отрезал себе хлеб и ветчину, — да ещё наделённого такими способностями.

— Что ты ещё обо мне знаешь? Ты как-то связан с тем, что произошло на дороге? Ты не просто поболтать пришёл. Объясни, что тут творится? Тайная полиция, мертвецы… Я не понимаю.

— Ты жаждешь знаний. Это похвально. Ищешь отчаянно, но ничего не находишь, только новые загадки. Верно? Я угадал? Ну конечно же! Иначе, зачем ты поехал в такую даль? Места у нас глухие, богатому юноше вроде тебя делать тут нечего. Но ты всё равно отправился искать какой-то адрес, по которому, возможно, уже давно никто не живёт. Уцепился за жалкую ниточку в надежде распутать клубок.

— Верно, мне нужна информация, и ты расскажешь, всё что знаешь. Раз уж сам ко мне пришёл.

— Разумеется! Путь долгий, поболтать время будет. Тебе многое предстоит узнать. Очень многое. Не все боярские роды в курсе того, что творится у них за спиной. А на то, что творится перед глазами, люди привыкли не обращать внимания. Смотрят на это, как на должное. И боятся. Многие боятся. Знания могут навлечь беду. Но ты и сам кое-что понял в этой жизни. Знаешь ведь, что помимо четырёх стихийных школ существует ещё множество других?

— Знаю. И что? Это — великая тайна?

— Вообще-то, кому попало, знать об этом не полагается, — Святослав нахмурился. — Большинство живёт в неведении, а кто знает — молчит. Так сложилось: повезло родиться в семье стихийников — тебе все дороги открыты. Родился со способностями среди простолюдинов — у тебя два пути: на виселицу или прозябать в безызвестности и нищете. По понятным причинам большинство выбирает второе. Когда-то давно знатные господа из стихийных школ собрались и решили, что простолюдинам незачем владеть чарами, ибо занятие это позволительно только высокородным: они родились, чтобы царствовать, а простой человек — чтобы трудиться. Но это ты и так знаешь, а знаешь ли ты, что когда-то на земле русской иначе всё было? Каждый мог свободно практиковать свою технику. Было множество разных школ, и ни одна не находилась под запретом. И каждый, кто достиг больших высот в своём искусстве, мог стать великим воином. Но потом власть узурпировали стихийники, и всё изменилось. Начались кровавые войны, носителей иных чар истребляли, а те, кого не истребили, бежали, попрятались по глухим лесам. А пришедшие к власти пара десятков семейств и их потомки, которых расплодилось мерено-немерено, до сих пор всем владеют. Такие дала.

— И ты — из тех, кто хочет вернуть прежние порядки? — догадался я. — И вас — целая организация? Значит, это с вами был связан мой отец? Он писал об этом, о каких-то загадочных людях, с которыми общался. Это вы запудрили ему мозги.

— Он знал, почему ты должен появиться на свет. Знал, что тебя ждёт великая судьба. И однажды ты тоже об этом узнаешь.

— Предпочёл бы поскорее. Что твоей организации от меня нужно?

— Посмотреть на тебя для начала. Убедиться, что ты тот, кем должен быть, и что ты выполнишь предназначение. И, знаешь, я всё больше укрепляюсь в мысли, что выбор наш верен.

— А можно конкретнее? Что ещё за предназначение? Служить вашим интересам? Спасибо, конечно, за оказанное доверие, но я сомневаюсь, что мне с вами по пути. И хватит юлить. Раз уж ты вышел на меня, так уж будь добр, говори начистоту. Мне нужна информация. Мой отец обладал силой, так? Он состоял в вашей организации, и его надоумили зачать ребёнка с дамой из знатного рода. Верно? Этим же вы занимались? Специально выводили человека, который будет владеть энергетической техникой и плясать под вашу дудку?

— Молодец, сообразительный парень, — оскалился Святослав. — Смотрю, времени даром не терял. Ты уже сам многое узнал. Неужели мне остальное придётся тебе разжёвывать? В одном ты неправ: я не хочу, чтобы ты плясал под нашу дудку, я хочу, чтобы ты сам осознал свою задачу в этом мире. Тут ведь дело такое: ежели собственным умом не дошёл, никто тебя и не вразумит. Но ты на верном пути, Михаил. Я, признаться, ожидал худшего. В боярских семьях юноши и девушки воспитываются с чувством глубокого презрения к простому народу, а все прочие техники, кроме стихийных, они воспринимают, как дело нечистое и греховное. Я боялся, что и ты думаешь так же. Но вижу в тебе иной образ мыслей. Скоро ты поймёшь, что вот это всё, — Святослав обвёл рукой вокруг, — не должно так оставаться. Следует исправить ошибки прошлого.

— Так вы хотите… — я догадывался, о чём идёт речь.

— Нет, это не мы хотим, — замотал головой Святослав. — Это неизбежный ход вещей. Всё возвращается на круги своя. Этот мир, построенный четырьмя стихийными школами, трещит по швам. Война — предвестник перемен. Четыре стихийные школы уже столетия вели к этому. Не надо противиться переменам.

— Меня гораздо больше интересует моя сила. Ты знаешь что-то об энергетической технике? Мне нужна информация. И ты обо всём расскажешь, — я строго посмотрел на собеседника, а он лишь заулыбался:

— Само собой. Всё расскажу. Но утром. Утомился я от нашей болтовни, — Святослав зевнул, — мозги туго соображают. Не молодой, поди. Так что придётся тебе самую малость потерпеть. А путь долгий, время есть.

Было понятно, что уговаривать попутчика бесполезно, и я решил подождать до утра. Мне так не терпелось поскорее узнать, что собирается рассказать Святослав, что я часа два ворочался без сна. Думал — не усну, хоть и ужасно устал за сегодня. Это была настоящая пытка. И всё же под мерный стук колёс я забылся сном, а когда проснулся, уже рассвело.

Я продрал глаза, поднялся. Место напротив пустело. Ни Святослава, ни вещей — ничего. На столе — клочок бумаги. Я схватил его.

«Путь ещё долгий», — гласила надпись.

Вот же старый чёрт! Провёл меня, как ребёнка. Так ничего ведь и не рассказал, что мне было нужно. И эта проклятая записка… Выходит, я не готов, по его мнению? На загадки и недомолвки у меня начиналась аллергия.

На всякий случай уточнил у проводника, куда делся мой попутчик. Тот подтвердил, что пожилой господин из моего купе действительно сошёл ночью на мелкой станции. Я ещё раз выругался про себя на старика. Это ж надо: так обломать!