Маньяк и сокровище

– Легко тебе, голубок, говорить, – дребезжащим голосом проговорила старушка, – ты вон какой молодой да не в меру сильный, а я одинокая старая женщина, разве, думаешь, мне не стало в тот момент страшно, тем более и телефона-то у меня никакого нет: мне уже давно больше чем девяносто лет, и я до сих пор прожила без этих мобильников и, поверь, что и дальше мне они ни к чему не понадобятся. Родных у меня нет, звонить мне некому, вот и сейчас: если бы ты не зашел, то я бы не говорила ни с кем уже свыше полгода.

Как же она в таком случае покупает продукты питания, у Градова хоть определенный интерес и возник, но все же он решил поберечь свое рабочее время и устремился на улицу. Там он столкнулся с участковым уполномоченным, также посланным начальником проводить опрос местных жителей. Это был немолодой уже человек, давно достигший сорокалетнего возраста. Раньше он работал на должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, но там у него получилась какая-то неприятная ситуация, и руководство единственное, что смогло для него сделать, так это сослать дорабатывать до пенсии в это самое глубокое захолустье. Несмотря на свой возраст, выглядел он достаточно стройно, подтянуто: сказывался ставший привычкой тренинг, выработанный долговременной службой. Лицо его, как и все остальное тело, было несколько худощавое, не лишено привлекательности и украшалось серыми глазами, огромным орлиным носом и густыми седеющими волосами, как и полагается у представителя внутренних органов, уложенными аккуратной короткой прической, зачесанной набок. Одежда его составляла форменное обмундирование офицера, дослужившегося до майора. Звали этого полицейского Шароновым Игорем Васильевичем. Он как раз заходил в подъезд, когда находившийся в страшном смятении младший оперуполномоченный выбегал прочь из квартиры одинокой и странной старухи.

– Ты чего летишь, словно бы угорелый? – спросил он растревоженного коллегу, – Ты, случаем, не у полоумной старухи сейчас побывал?

– Да, – утвердительно отвечал молодой человек, все еще находясь под впечатлением от недавно услышанного, и тут же, уловив нужное ему слово, счел необходимым более основательно просветить себя в этом вопросе, – а она что, действительно, не в «себе»?

– Уже последние лет эдак двадцать, – усмехнулся более опытный полицейский, – у нее уже давно не осталось ни родных, ни знакомых, сама она живет, как затворница, из квартиры практически не выходит. Продукты ей один раз в неделю приносит работница соцзащиты и побыстрее уходит, чтобы, не дай Бог, не попасть под ее подозрение…

Договорить свою мысль Шаронов не успел, так как его перебил сильно озадаченный юноша, обязательно желающий узнать, что же явилось причиной такого необычного поведения выжившей из ума старухи:

– В смысле, под подозрение?

– Да в прямом, – майор вновь исказил лицо недовольной ухмылкой, – потому с ней никто и не общается, что всякого, кто с ней тем или иным способом пересекает свои пути, она обвиняет в несуществующих и, поверь, довольно неприятных вещах. В прошлом году – ты тогда еще не работал – она даже меня, когда я пришел разбирать очередную ее надуманную кляузу, заподозрила в хищении у нее накопленных капиталов, которые потом благополучно нашлись в самом «дальнем» углу ее заваленной хламом комнаты, засунутыми в протухший вонючим запахом валенок, где очень основательно были завернуты в десять грязных пакетов. Эх, и неприятностей же я тогда натерпелся, пока не нашлась эта якобы похищенная мною пропажа, ведь эта полоумная «дурочка» соизволила нажаловаться на меня прямиком прокурору. Написала ему письмо, а там только и ждут, как бы на очередного полицейского соорудить уголовное дело. Вот и «таскали» меня везде, пока мой напарник – пусть он всегда будет здоровым! – не отыскал ее денежки, заявленные, как будто мною похищенные. Вот так-то, «брат». Из всего этого следует, что не надо верить всему, о чем тебе говорят, а напротив, необходимо все тысячу раз проверить и перепроверить. Так, что она тебе там «нарассказывала»?

– Ничего такого, что заслуживает внимание, – отмахнулся от вопроса хотя и молодой, но уже довольно продуманный полицейский, не пожелавший доподлинно обозначать произошедшие с ним в квартире полоумной старухи, как он уже теперь не без оснований считал, надуманные моменты, ну, а чтобы увести разговор на другую тему, он тут же озадачил офицера встречным вопросом, – ты лучше скажи, товарищ майор, как там двигаются дела на месте обнаружения трупа? Опергруппа уже приехала? Они начали осматривать тело?

– Нет, – уточнил более опытный полицейский, – они еще в пути, но вот-вот уже должны подъезжать. Когда с ними связывался Карелин, ему ответили, что им еще нужно проехать что-то около двадцати километров, – так это было минут десять назад…

– А труп, как там труп? – начиная забывать про неприятной разговор, произошедший с Аникиной, и зажигая задором глаза, поинтересовался моложавый сотрудник, – Ты его уже видел? Почему начальник выглядит таким крайне взволнованным? Что с ним произошло необычного?

– Знаешь, – в очередной раз усмехнулся майор, выдавая свое безразличное отношение ко всему этому делу, – мне, если быть до конца честным, давно все, что здесь происходит, стало «по барабану». Мне до пенсии осталось три месяца, а там – только меня и видели. Поэтому, раз это нужно вам, молодым – «копайте» землю, ищите, а я свое отслужил и благополучно собираюсь отправиться на заслуженный отдых. Это вон Карелину больше всех надо: он власть очень любит, я же ее с недавних пор презираю. Обязанности свои я исполняю исправно, переживать же за «Дело», как то было несколько раньше, я больше не собираюсь.

После таких слов Градов уже больше не сомневался, что суть всего произошедшего участковому совершенно не интересна, и, не желая пускаться в ненужную никому полемику, он заспешил к руководству с докладом, искренне надеясь поучаствовать при осмотре странного трупа.

Глава II. Суздальская трясина

В то же самое утро и примерно в такое же время на территории недалекого Суздальского района по бескрайне раскинувшимся лесам на собственном квадр-цикле продвигался молодой мужчина, сзади которого, крепко обняв его и плотно прижавшись, сидела прекрасная девушка. По их нежному отношению и умиленным лицам нетрудно было догадаться, что эти двое безумно любят друг друга. Что же это были за люди? На них следует остановиться подробнее.

Девушка, как то, наверное, уже стало ясно, это та маленькая Наташенька, которая была так милосердно оставлена в живых безжалостным ивановским бандитом. Теперь же она выросла и расцвела, превратившись в очаровательную и очень красивую, молодую особу. Ей давно уже исполнилось двадцать шесть лет, и она блистала своими великолепными внешними данными. Елисеева Наталья Дмитриевна (именно так было ее полное имя) все так же ослепляла окружающих своими необыкновенными изумрудного цвета глазами, и в той же степени ее неотъемлемой частью были густые и просто роскошные длинные кудри, вьющиеся в белокурые локоны. Не смотря на видимую худобу, лицо ее было необычайно красивым и выглядело прекрасно – если не сказать восхитительно. Там было все: и небольшой аристократический нос; и нежные чуть припухлые губы, своим цветом схожие с морскими кораллами; и не имеющие изъянов дугообразные брови; и гладкая, румяная и бархатистая кожа, не требующая косметики, по правде сказать, совсем в ней нуждающаяся; и маленькие немного оттопыренные в стороны ушки, удачно скрывавшиеся за пышными волосами. Именно такой красавицей предстала сейчас некогда маленькая и запуганная девчушка, уверенно восседавшая теперь на мощной и всюду проходимой японской технике.

Если коснуться ее характера, то необходимо особо отметить, что потеряв обоих своих родителей, волей-неволей ей пришлось воспитываться в государственном детском учреждении, где она, кроме всего прочего, подчерпнула и очень необходимые в жизни качества. Там ей пришлось научиться стойкости, выносливости к различным трудностям и общей уверенности в своих, как ей казалось, нескончаемых силах. Не смотря на такие, вроде положительные черты характера, Наташа была несколько нагловата, достаточно своевольна и непримирима к мнению, вразрез идущее с ее собственным. За время детдомовского существования сначала маленькой девочке, а потом юной девушке пришлось столкнуться со многими трудностями, что, в принципе, только помогло закалить ее характер и выработать сильную и неустрашимую волю. Тем не менее с близкими сердцу людьми она становилась ласковой, любящей и нежной подругой. Таким молодым человеком, к которому Елисеева смогла проникнуться самыми теплыми чувствами, оказался американский бизнесмен Майкл О'Доннелл.