Страница 7 из 284
Первое, что Макс сделал, закрыв входную дверь, он заглянул под вешалку — тапочки Полины с заострёнными, как у маленького Мука, носами нагло усмехнулись из темноты. Макс скинул ботинки, не расшнуровав, и хотел быстрее заскочить в комнату, но соседка крикнула с кухни, что у неё закончилась картошка. Выругавшись шёпотом настолько смачно, что самому стало противно, Макс вытащил из-под кровати мешок и с улыбкой отнёс на кухню. Мать выгребла последние запасы — пару недель до нового урожая они без картошки. В комнате с закрытым окном воняло, как в овощной лавке, и Макс с большой радостью вручил картошку соседке, которая собиралась отварить её с укропчиком, хотя тот почти завял за неделю в банке на окне. После радостного «спасибо», она объявила зло, что ждать Алёнку они не станут.
Тогда только Макс сообразил, что сестры нет дома. Он не думал об Алёнке целый день. Он вообще ни о чём не мог думать, кроме как о Полине. Каждый раз разглядывая в ночи её туфли, он безрезультатно искал следы пыли. Нет, она не возвращалась пешком. В ночи двор запружен машинами, и её, видимо, ссаживали у дороги. Один раз он не выдержал ожидания и вышел покурить во двор — тогда-то в подтверждение догадки арка озарилась светом фар, из этого огненного облака и спустилась на грешную землю богиня. Ей осветили дорогу до подъезда и уехали. Увидев его, Полина тогда ни на секунду не смутилась и спросила равнодушно, глядя беззастенчиво-невинными глазами:
— Мусор выносил?
— Да, мусор…
Он надеялся отнести на помойку сердце, да то всё не желало вылезать из груди. Было это ещё до белых ночей. Полину так и провожали каждый вечер, а он, как дурак, продолжал выходить на лестницу курить, чтобы хоть одним глазком посмотреть на чужую женщину, ведь внутри квартиры они с ней редко пересекались. Полина даже зубной щётки не оставляла на раковине. Может, с собой брала, не зная, вернётся ли сегодня? Хотя это была первая ночь, когда Полина не ночевала дома. Наверное, крутит с женатым, и вот законная соперница уехала навестить маму. Не хотелось думать о другом. Полина не могла спать с кем-то из-за денег. Просто не в того влюбилась дурочка. Не в того…
— Максим, вынеси мусор, пожалуйста.
Макс дождался, когда соседка выгребет из раковины картофельные очистки, и ссыпав остальной мусор в освободившийся мешок, спустился к мусорному баку, где и остался покурить. Новую пачку он поклялся себе растянуть на четыре дня. Надо завязывать с курением, иначе скоро не на что будет купить пельменей. Цветы покупать он точно не будет. В театр сегодня он не пойдёт, а вдруг Полине пришлют корзину роз… Куда тогда он со своими тремя… Под землю проваливаться он пока не научился.
«Она была актрисою и даже за кулисами играла роль…» Макс сплюнул и затушил сигарету о водосточную трубу. Только Меладзе петь не хватало! Надо вернуться в комнату, взять гитару и долбить классику. Тогда, может, Антон возьмёт его с собой в Берлин. В косухе и бандане он совсем не похож на пианиста, но у него свои музыканты, выпущенный диск с музыкой собственного сочинения и контракт с берлинским клубом, а что у него? Ничего. Между ними разница в двадцать лет, но эту пропасть закрыть годами не получится — мир развивается быстрее, надо бежать, чтобы быть первым. Совок закончился. Как говорит Антон, все немцы тупые, но они платят за музыку, а тут…
Макс снова сплюнул, но во рту оставалось противно, и не зажуёшь — от «Орбита» в кармане лишь упаковка. Макс закинул её в бак и пошёл домой, но у дверей обернулся, заслышав гулкий стук каблуков. Нет, не Алёнка. И не Полина…
Хватит! Ещё минута, и в пачке станет сигаретой меньше. Лучше взять гитару, пока мент не пришёл домой. Он договорился с соседом снизу, что играет только в его отсутствие. Хоть так, а то на «замечательного соседа» уже жаловались, хотя он включал колонку на самый минимум. На всех не угодишь… Угождать надо лишь тем, кто платит, или у кого есть власть испортить тебе жизнь по мановению пальца.
Макс хлопнул дверью и поднялся в квартиру. Глаза сами нашли загнутые носы скороходов. Да, их хозяйка придёт не скоро. Такие женщины не сидят дома. А Алёнке пора бы уже вернуться с этого долбанного собеседования. Как вообще её в тот же день куда-то пригласили? Как? За стенкой вновь орала «криминальная хроника». Надо врубить колонку на максимум, чтобы заглушить все дурные мысли. Алёнка, приди уже наконец домой! Больше ни одного собеседования! Ни одного!
Вместо гитары, Макс схватился за подушку. Хотелось прогрызть в ней дыру. Такую же, какую две эти глупые бабы пробурили своими каблуками в его сердце. Да что же это такое?! Он вскочил, но до гитары не дошёл. В приоткрытую дверь просунулась голова соседки:
— Ну сколько раз надо звать тебя к столу?!
— Я буду ждать Алёну! — бросил он так же обозлённо.
— Так наша красавица давно уже явилась. Я её сразу за стол усадила!
Макс почти что побежал на кухню. Алёнка аж светилась. Нет, не может такого быть, чтобы её взяли!
— Ну что? — бросил он наиграно грубо.
Алёна сразу перестала улыбаться и, поджав губы, ответила:
— Лицом не вышла.
Он попытался улыбнуться саркастически, чтобы не выдать заполнившую сердце радость. Ну, вот её и окунули в прорубь. Поняла, успокоилась и поедет наконец к маме? Но тут его посвятили в новую бредовую идею про гидов. Осталось только за голову схватиться, чтобы не угодить ею в полную картошки тарелку. Есть сразу перехотелось.
— А ты уже позвонила по этому телефону? — спросил Макс сухо. — Интересно, что тебя спросят: в каком виде принимаешь оплату, в у-е или зелёных? Даже Маргарита сразу поняла, что к чему, а к тебе на встречу придёт совсем не Азазелло!
Макс хотел наколоть картофелину, но та под напором вилки рассыпалась. Есть вообще расхотелось. С другой стороны, уходить сейчас из-за стола равнозначно объявлению сестре бойкота, а этого делать нельзя. Дурёха обидится и, чего доброго, сделает какую-нибудь глупость. Судя по невинным глазам, она выросла не в сорока километрах от города, а в глухой деревне!