Просроченное завтра

— А ты здесь тоже теперь почти что посторонний, — проговорила хозяйка, включая микроволновку. — У тебя деловой ужин? Мог бы пиджак хотя бы снять.

Александр Сергеевич схватил Алёну за руку и со словами «Я сейчас тебе эту зверюгу покажу» вытащил из кухни. Либо спас от тет-а-тета с хозяйкой, либо решил устроить выволочку с глазу на глаз. Но нет, пока он только молча расстегнул пиджак и бросил на белоснежный диван, куда полетел и галстук. Первые пуговицы он тоже расстегнул, и в вороте рубашки мелькнула белая майка.

— Арчи, выходи! — Кот не вышел. — Ваше Сиятельство, мы вас просим нижайше…

И Александр Сергеевич действительно опустился подле дивана на колени и принялся шарить под днищем рукой.

— Нахрена мы с Тимкой за тебя столько бабла отдали, чтобы ты под диваном от гостей прятался? Вылезай, засранец!

Вот, такой же белый, как и всё вокруг. Кот сопротивлялся, но всё же остался в руках хозяйского сына, когда тот поднялся с колен.

— Познакомься, это Елена. Елена, познакомься, это Арчибальд.

Алёна протянула руку и погладила кота по спине. Александр Сергеевич подступил ближе.

— Живите дружно и не ссорьтесь.

Алёна подставила руки, но кот оказался проворнее — извернулся и был таков, а она взвизгнула и уставилась на руку, где в глубоких царапинах проступила кровь, но через секунду видела только тёмную шевелюру. Александр Сергеевич впился в рану губами и, вскинув глаза на бледное лицо Алёны, забормотал:

— У собаки болит, у кошки болит, у Ленки не болит.

От шока она не чувствовала боли и не могла двигаться, а он всё продолжал держать её руку у рта.

— Я второй раз греть не буду, — раздался за спиной голос хозяйки, но свободу Алёна не получила.

— Тащи йод! — потребовал Александр Сергеевич уже более разборчиво, потому что на ране осталась только нижняя губа.

— Сам бери! Знаешь где! — огрызнулась мать, и Александр Сергеевич поволок Алёну в коридор. — Зачем кота мучили!

Он не стал оправдываться, впихнул Алёну в ванную и усадил на край ванны. Здесь хотя бы добавили желтизны в кафель, или у Алёны просто шли круги перед глазами. Александр Сергеевич продолжал сжимать ей руку, будто она пыталась сбежать, и одной рукой перебирал в зеркальном ящичке флаконы.

— Можно я сама? — попросила Алёна, когда тот решил открутить крышку зубами.

От вопроса Александр Сергеевич будто опомнился, вынул бутылочку изо рта, отпустил поцарапанную руку и улыбнулся.

— Диагноз — отец. Это не лечится.

— Я сама, — повторила Алёна, когда Александр Сергеевич открыл йод. — У вас белая рубашка.

— И что?

Алёна опустила глаза и теперь видела только его пальцы, которые ловко закатали оба рукава.

— А дуть будем вместе.

Он опрокинул бутылочку на ватный тампон и промокнул царапину. Вместо того, чтобы дуть, Алёна стиснула зубы, чтобы не взвизгнуть, но потом решила всё же подуть. Но только нагнулась, как он поднял голову — хорошо, от удара она не завалилась в ванну, а то бы он, пытаюсь удержать её, залил бы их обоих йодом.

— Ссадины, шишка, хорошо девочка погуляла, — рассмеялся Александр Сергеевич, растирая ей ладонью лоб. — Давай мой руки после этого чудовища. Я про кота, если что.

Сам он тоже вымыл руки, но рукава не одёрнул. Оставшись одна, Алёна слезла с края ванны и уставилась в зеркало — тушь прошла все испытания, а вот дезодорант нет. Подмышки мокрые, но запаха нет, и на том спасибо. Вымыв руки, она осторожно коснулась белого полотенца — мать у него ненормальная.

Зато готовит хорошо, если, конечно, у неё нет кухарки. Дома слишком уж чисто, а представить эту даму драющей туалет довольно сложно. Хорошо ещё она не стала расспрашивать незваную гостью. Ели молча. Тишину нарушал лишь звон вилок. С улицы сквозь толстые окна не доносилось ни звука.

— Куда ты спешишь? — встрепенулась хозяйка. Видать, заметила, как и Алёна, что Александр Сергеевич украдкой поглядывает то на наручные часы, то на дисплей микроволновки. — Ещё будем пить чай. Я специально испекла твой любимый лимонный пирог.

Значит, всё-таки готовит она сама. Или же работу прислуги считает своей. Какая, собственно, разница — она чужая на этом празднике жизни. Вернее, лишняя. Впрочем, её легко игнорировали.

— Один раз в сто лет ты можешь спокойно посидеть с матерью?

Александр Сергеевич скрестил приборы на пустой тарелке, и Алёна поспешила сделать то же самое. Благо, хозяйка поскупилась и положила ей меньше, чем себе. Возможно, еды было ровно на двоих, или же хозяйка озаботилась фигурой гостьи. После восьми много есть вредно.

— Пригласи нас как-нибудь, — пожал плечами сын. — Мы с Оксаной с удовольствием придём.

Он сказал это без вызова, но мать расправила плечи:

— Я предпочитаю тебя с… — Эльвира метнула в сторону Алёны испепеляющий взгляд. — С Еленой.

Александр Сергеевич откинул голову — во взгляде читался не вызов, а смертельная усталость.

— Я женат на Оксане. Если ты забыла.

— Я всё помню. Лена, убери тарелки и поставь чашки.

— Мам, она не прислуга!

Он вскочил, без жалости сгрёб английский фарфор и швырнул в раковину.

— А тебе пора бы обзавестись прислугой. Конечно, если тебя устраивает, что тёща собирает по дому твои грязные носки…