Страница 19 из 24
– А меня трусостью попрекала, – покачала укоризненно головой княжна. Но в чём была согласна – место жуткое. У самой поджилки тряслись.
Натужно сглотнула, очень уж хотелось уточнить кое-что, и злиться начинала. Чего не хватало, чтобы робость подруги ей передалась!
Да что я, не дочь князя что ли?
Никого не боюсь!
Любава сделала ещё пару шагов к избушке. Коротко посмотрела на замершую рядом подругу и снова ступила к домику ведьмы. Боянка двигалась след в след, шумно сопя и дрожа, как лист на ветру.
Девицы продрались через высокий бурьян и крапивы
– Странно всё, – прошептала боярышня, тормозя за спиной Любавы у ступеней порога. – Ни тропки, ни следов иных…
– Угу, – кивнула задумчиво княжна, но уже одолев пару ступеней, опять замялась, глядя на покосившуюся дверь. Глубоко втянула воздух и постучала тяжёлым кольцом ручки.
– Баб Богомила, – собственный голос показался удивительно испуганный и тихим. Ответом прослужил далёкий вой собаки, скрежет деревьев и шорох листьев. Чуть обождав, княжна вновь постучала: – Баб Богомила!!!
Опять тишина…
– Богомила! – раздосадованно толкнула дверь, и она со скрипом распахнулась
Боянка глухо взвизгнула и отскочила, едва с порога не навернувшись.
– Дурная совсем?! – нахохлилась Любава, не желая признаваться, что сама от страха чуть не завизжала. – Либо со мной иди, либо не пугай! – зашипела гневно.
– С тобой!–клацнула зубами Боянка и крепко вцепилась в руку младшей княжны. Любава и виду не подала, а на деле… была рада компании.
Так вместе шагнули в тёмные сени.
Пахнуло горьковатым запахом полыни, свежего можжевельника и чабреца. Неожиданно мяукнула кошка и тут же замолчала.
Девицы жались друг к другу. Вздрагивали от каждого нового звука, но упорно ступали дальше.
– Баба Богомила, – пропищала упавшим голосом Любава, готовая заорать, ежели что. С зашедшимся от ужаса сердцем, двигалась наощупь, куда ноги несли. При этом злясь, что ведьма отмалчивалась. А ведь по словам селян – она всегда дома! В какое бы время к ней ни заходили: в любую погоду, будь то день или ночь…
– Есть кто дома? – предприняла Любава очередную попытку докричаться до хозяйки. И уже в следующий миг сердце ухнуло в желудок.
– Заходите, коли пришли, – сварливый голос Богомилы раздался настолько рядом, что девицы шарахнулись прочь. Дверь, до которой оставалось всего ничего, распахнулась, являя пред очами Боянки и Любавы просторную комнатку, ярко освещенную пламенем из печи, во всю дальнюю стену. Не успели девицы и слова сказать, за спиной с громким стуком захлопнулась входная дверь, отрезая их от внешнего мира.
Небольшие окна завешаны пучками трав. Баночки, скляночки, мешочки занимали почти все стены и единственную полку близь печки. Из мебели лишь стол, лавка для сидения.
Любава и Боянка испуганно переглянулись и затравленно уставились на ведьму, ворчливо копошащуюся на заваленном травами и маленькими ступками столе.
Богомила казалась и старой, и молодой одновременно.
Морщинистое тёмное лицо. Свёрнутый, бородавчатый нос. Поговаривали, что в молодости Богомиле его сломал проезжий князь, когда показала она ему тайну великую: смерть князя от переедания. Не на поле сражения, не с мечом в руке, а за столом, обильно уставленным яствами да напитками.
Но облик ведьмы и без того был жуткий – одни глаза чего стоили. Косоватые. Один – зелёный, другой – тёмно-карий, почти чёрный. Не мог простой человек с такими родиться. Ежели только от нечистой… Потому и притягивали взор – всё, что окромя них было – уж не так пугало. Хотелось смотреть и смотреть в глубины зениц колдовских – затягивали в омут неизбежного. Обещали, стращали, манили.
А вот станом Богомила была стройна. Со спины вполне могла сойти за молодуху, ежели б не ужасное, грязное, потрёпанное платье, подвязанное передником.
И волосы… Ими ведьма была богата. Чёрные, густые, блестящие, ни одной седой прядки.
Потому и не понять – сколько лет Богомиле.
– Зачем пришла, княжна? – на Любаву устремились тёмные прорези глаз ведьмы. В одной полыхнуло зелёным. Старуха недовольно поджала губы.
– Уточнить кое-что, – промямлила Любава, растеряв всю храбрость.
Ведьма продолжала молчать, поэтому княжна решилась:
– Ты ушла с реки, а мы так и не узнали, почему нам привиделся один парень на двоих.
– Куда ушла? – нахмурилась Богомила.
Девицы вновь переглянулись. Любава оробела сильнее:
– С ведьминой заводи, – голос совсем стал тихим. А видя непонимание на лице ведьмы, княжна пояснила: – Мы ночью с Боянкой гадать хотели, а ты к нам вышла и помогла…
– Девки, вы совсем что ли? – зашипела не хуже змеи ведьма, да глаза злые вытаращила. – Мне что, больше делать нечего, как ночью по нечистым землям бродить?
Любава дар речи потеряла. Боянка и подавно. Выглядела бледной, точно мертвец.
– А кто это был тогда? – икнула княжна. Спазмом ужаса живот скрутило, воздух в груди закончился.
– А ну, пошли вон! – ногой топнула старуха и девицы метнулись на выход.
Но уже в сенях Любава за ручку двери вцепилась, распахнуть и выметнуться прочь, да вопрос глодал не на шутку:
– А может ли быть суженый один на двоих? – еле выдавила из себя.
– Истинная любовь бывает с одним человеком. Всё остальное наносное, ненастоящее, ложное.
– Пойдём, – торопливо заскулила Боянка, подталкивая подругу к выходу.
– Даже не хочу вдумываться в то, что мы узнали, – задыхаясь, отрезала княжна. – Столкнулись с нечистью и выжили – это главное! А что Иванко ворожба не показала, так то нечистое колдовство, – рассудила холодно. – Не может у меня другого быть суженого. Я от Митятича помираю. А опосля его поцелуя, так совсем не своя стала…
– А мальчишка…
– Знать его не знаю, – насупилась Любава, – и раз уж ты его тоже видела – вот пусть твоим и будет! – заключила и самой понравилось, как решительно и умно всё смогла по полочкам разложить.
Чтобы больше не застаиваться у ведьминской избушки, Любава прочь двинулась. Боянка следом. Но удивительно задумчивая и не улыбчивая, хотя по жизни хохотушка, каких не сыскать.
– Видела его глаза? – странный вопрос вынудил Любаву сбиться с шага. Боянка никогда не бывала серьёзной – обычно тараторила без умолку и потешалась над всем, что видела, а тут… будто подменила её нечистая сила.
– Глаза, как глаза, – буркнула княжна с неудовольствием, и тотчас вспомнила беспробудную серость, смотревшую в душу. – Парень как парень. И раны!!! – повысила голос, чтобы напомнить про жуткие порезы на теле незнакомца. – С таким не выживают! Помнишь, как батюшка привёз Сивака, которому в бок на ярмарке ножом пырнули? Во-о-от, – протянула знающе, непонятно кого больше убеждая, – так кровь и не смогли остановить, хотя порез был мелкий, да в живот… А у парня? – настаивала покопаться в памяти и видении. – Ранища! И не одна! Не жилец он, точно тебе говорю! – отрезала Любава и дальше зашагала, поджав упрямо губы. Хотя на сердце стало тяжко и скверно.
– Не говори ерунды! – рассердилась Боянка, нагнав подругу. – Он выживет! – заверила кивком. – Я за него Макошь буду молить! Все, что затребует, ей посулю, лишь бы парень выжил…
– Вот и рассудили, – легкомысленно улыбнулась Любава, скрывая смятение в душе, – выживет, себе и заберёшь! – И тотчас, чтобы боярышня не продолжила столь неудобный разговор, пихнула её в бок: – Побежали скорее! Переоденемся и проследим за Иванко и ребятами, а?
– Дался тебе этот Митятич, – скривила моську Боянка, однако за подругой поспешила.
Они быстро поля миновали, меж хоромин пробежали, шмыгнули в самый большой княжий сарай, где были запасены узелки с одёжой. Убедились, что никто не маячил поблизости. Вытащили холщовые штаны и рубахи, косы запрятали под шапки… и тут же обратились сорванцами.
Глава 9
5 лет назад
Твердомир Минской