Ненавистные

Злость придавала ей сил, поэтому она старалась не переставать думать о том, что эта скотина сделала с ней и с другими людьми. Сколько жизней эта гнида поломала, чтобы жить так, как угодно ему! Женя мысленно проговаривала каждое слово, которое хотела бы выплюнуть в его наглую рожу, когда его посадят в тюрьму. Иногда она высказывалась вслух, но першение в горле останавливало ее от гневных тирад.

— Коз-зел!

Она пнула камень под ногой и села на поваленное дерево, чтобы отдохнуть несколько минут. Ее ноги тут же благодарно загудели, и девушка застонала от облегчения, ведь она даже и не представляла, насколько сильно вымоталась вынужденной пешей прогулкой.

К сожалению, мимо не проехало ни одной машины, если не считать ту, на которой ее перевезли в домик к Шитову. Приходилось прятаться в кустах, пережидая момент, когда машина скроется из виду. А после этого она вздрагивала от любого мелкого шума, будь то ветка под ногой или птица, решившая переместиться на соседнее дерево.

Выглянуло солнце, и стало немного теплее, что не могло не радовать девушку. Но оно так же и слепило в глаза, из-за чего приходилось щуриться. Деревья по обе стороны дороги будто двигались вместе с ней, и Женя решила, что точно свихнулась.

А ещё болел живот. Этот старый пройдоха неплохо попинал ее в подвале, и теперь она чувствовала, как волнами накатывает боль. Видимо, какое-то время она ее просто не воспринимала, находясь в состоянии шока.

Все было таким ярким и одновременно туманным, что это сводило с ума ещё больше. Звуки были слишком громкими, солнце слишком лучистым, а ветер насыщенно пах хвоей. Женя нашла дорожный указатель и села около него, чтобы в очередной раз перевести дыхание и дать уставшим ногам немного отдохнуть. Новая обувь, как назло, натерла болючие мозоли, и поэтому Женя с облегчением сняла с себя кеды, чувствуя, как ветер щекочет босые ступни.

А дальше все по–новой. Снова дорога, тёплое июльское солнце и запах влажного асфальта.

Она шла, не чувствуя ног, лишь сильную усталость и головокружение, поэтому сначала подумала, что это лишь мираж. По правой стороне от дороги показался домик, плотно скрытый деревьями. Сморгнув несколько раз, Женя со всех ног бросилась к нему, чувствуя, что рухнет на землю в следующую секунду. Один раз она и правда упала со всей силы на сырую траву, усыпанную бисеринками росы, что на миг вышибло дух, а боль отозвалась эхом во всем теле. Пару секунд она просто лежала, пытаясь восстановить дыхание, а потом встала и вновь побежала, радуясь тому, что домик никуда не исчезает, что это не плод ее воображения.

Она с силой влетела в дверь, дыша при этом как паровоз, и начала громко по ней барабанить кулаками, едва не смеясь от счастья. Спустя пару минут, за дверью послышались шаркающие шаги и чьё-то бормотание, щелкнул замок, после чего она ввалилась внутрь дома, не успев вовремя отлипнуть от деревянной поверхности. Перед глазами были чьи-то ноги в резиновых тапках, и она подняла взгляд выше, натыкаясь на суровый мужской взгляд из-под кустистых бровей.

На этом ее организм издох и она почувствовала, как наливаются свинцом ее глаза.

***

Женя открыла глаза, фокусируя взгляд на яркой люминесцентной лампе, которая наполняла помещение своим мерным гудением. В горле нещадно першило, от чего хотелось пить, и она постаралась проглотить этот противный ком. Все тело ломило от усталости, а голова по-прежнему кружилась, стоило ей немного привстать на локтях.

Она сделала вывод, что каким-то образом очутилась в больнице, ведь к ее правой руке была подсоединена капельница с бесцветной жидкостью. Почувствовав облегчение, она расслабленно выдохнула и улыбнулась в потолок, ощущая теперь себя в полной безопасности.

Она смогла!

Больше всего на свете она боялась не выдержать и умереть прямо на той трассе после того, как ей удалось сбежать. Теперь, когда все осталось позади, она чувствовала невероятное облегчение, пусть ее тело и болело от каждого шевеления.

Она вздрогнула, когда дверь в палату открылась, после чего в неё вошёл доктор средних лет.

— Вы очнулись, — констатировал он с легкой улыбкой и прошёл к стулу около ее кровати. — Замечательно. Вы помните, что с вами произошло?

— Да, — просипела она и откашлялась, чувствуя, как сковывает горло, будто в него вонзили сразу сотню игл. — Да!

— С минуты на минуту приедут ребята из полиции, вам придётся дать показания, ведь у вас множественные ушибы и гематомы. К тому же, мужчина, который вас привёз, сказал, что вы были в ужасном состоянии и потеряли сознание на пороге его дома.

— Господи, все так и было! — Женя стыдливо прикрыла глаза ладонью и горько усмехнулась. — Этот мужчина уже ушёл? Я бы хотела поблагодарить его.

— Ушёл, — врач достал из тумбы какие-то бумаги и продолжил. — Давайте, пока не приехала полиция, мы с вами заполним документы на госпитализацию.

Женя кивнула и начала отвечать на стандартные вопросы. Все документы находились в ее сумочке, которая потерялась, поэтому ей приходилось диктовать все по-памяти. Что-то она помнила, а где-то пришлось оставить пустые строки.

Вскоре приехала полиция и она обо всем рассказала. Рассказала об убийстве Радулова, с которого все началось, о Виолетте, о своей матери, о вчерашнем нападении. Слова лились бурным потоком, и ей приходилось делать перерывы лишь на то, чтобы откашляться или выпить воды. Она старалась говорить четко и по делу, будто она не на больничной койке лежит, а даёт показания в мировом суде.

К вечеру у неё поднялась высокая температура, что заставило поволноваться врачей, которые ей занимались. Женя находилась на грани сознания, то падая в беспокойный сон, то пялясь немигающим взглядом в потолок. Голоса доносились как через плотный слой ваты, и она почти не обращала на них внимания, находясь в состоянии транса. Вокруг мелькали чьи-то лица, но Женя не могла сосредоточиться на них, улавливая лишь призрачные силуэты и голоса.

Ее знобило.

Казалось, что ее окунули в ледяную прорубь и после этого вытащили на промерзлую землю, укутанную снегом. И ещё вокруг будто завывал колючий ветер, заставляя ее трястись как осиновый лист.

А потом было жарко так, словно ее опустили в ванну с кипятком. Она обливалась потом и неразборчиво шептала в пустоту, чтобы они перестали над ней издеваться.

У неё были странные сны, в которых она много летала и убегала от недоброжелателей. Все ее видения были пропитаны ужасом и беспокойством, из-за чего она часто просыпалась, пытаясь отогнать от себя настойчивые картинки.

День, ночь — она потеряла счёт времени, пытаясь набраться сил, чтобы вынырнуть из пучины в реальную жизнь, в которой у неё было много незавершенных дел. Она чувствовала себя бесполезной и виноватой, будто что-то упустила, но не могла понять, что именно. Это чувство царапалось внутри неё, крутилось навязчивой строчкой в воспалённом мозге.

И ей все же удалось вынырнуть из пучины странных снов, кашля, жара и озноба. В один из дней она проснулась от тихого разговора в ее палате, в ходе которого узнала, что у неё выявили пневмонию и большую часть времени ее держали на антибиотиках, обезболивающих и снотворных. Этим объяснялось помутнение рассудка и странные сны, которые мучали ее на протяжении всего времени.

Следующим утром она проснулась на удивление бодрой и ясной, но чувство тревожности так и не пропало. Оно все так же зудело под кожей, отрицательно действуя на нервные клетки.

— Как вы себя чувствуете? — спросил врач, едва зайдя в палату.

— Лучше.

И это было правдой. Да, горло все ещё болело, а надрывный кашель все ещё заставлял сжиматься изнутри, но теперь она чувствовала себя вменяемой. Больше не было озноба с жаром, а неясные картинки снов стали такими далекими, будто это было не с ней.

— Очень хорошо. Надеюсь, вы готовы принять посетителей, потому что они уже вторые сутки топчутся в коридоре и смущают медсестёр взятками.

Женя хмыкнула и кивнула, представляя, как заставила всех побеспокоиться. Ещё после прихода полиции, она дала мобильный номер Таси, чтобы девушку оповестили о случившемся. Изначально она планировала дать номер мамы, но потом вспомнила, что та сама лежит в больнице, и лишние переживания ей ни к чему.