Ненавистные

Но когда через десять минут врач открыл дверь, Женя тут же увидела свою маму.

— Разве ты не должна отлеживать бока в больнице? — усмехнулась Женя, после чего зашлась диким кашлем.

— Моя палата этажом ниже, — ее глаза блестели от подступающих слез, но она старалась сдерживать себя при дочери. — Я уже была здесь, но ты все время спала. А сегодня утром ко мне зашёл твой лечащий врач и сказал, что перестал давать тебе снотворное, и ты вскоре должна прийти в себя.

— Неугомонная женщина, — Женя слабо улыбнулась и перевела взгляд на дверь. — Кажется, врач сказал о посетителях в множественном числе?

— Если ты интересуешься о Марке, то он отошёл в буфет пятнадцать минут назад, — Вера Ивановна лукаво улыбнулась, наблюдая за тем, как щеки ее дочери покрываются румянцем. — А ещё через часик приедет Тася. Кстати, я почти обиделась из-за того, какие новости я узнаю именно от неё! Почему ты не дала мой номер?

— Не знаю, я была слишком уставшей и не понимала, что делаю, — Женя беззаботно пожала плечами, сказав матери полуправду.

Вера Ивановна провела ещё немного времени с ней, после чего ее отправили обратно в свою палату. Пообещав навестить ее вечером, она удалилась, с улыбкой пропуская внутрь палаты Марка.

— Ты меня продинамила, Одинцова, — усмехнулся он, присаживаясь на краешек ее кровати. — Я приготовил такой потрясный ужин, а ты предпочла общество старикашки?

— Печорин, я тебе сейчас организую место в соседней палате, если не перестанешь нести чушь, — она легонько стукнула его кулачком в предплечье и улыбнулась. — Кто тебе сказал, что я в больнице?

— Алевтина Викторовна. Она очень… эксцентричная дама, как оказалось, но мне это нравится.

— Что? Как ты вышел на бабулю? — удивилась она, округлив глаза.

Марк усмехнулся и начал свой рассказ с того, как долго ждал ее дома, пока не нашёл ее записи. Рассказал, что собирался уже ехать и искать ее, а в этот момент пришла Алевтина Викторовна.

— И тогда она сказала, что нарыла кое-что очень любопытное на ресторан Тарковского, — продолжил он, а Женя слушала его не перебивая. — В документации были небольшие несостыковки с поставщиками и денежными переводами. Как оказалось, через ресторанный бизнес отмывались неплохие деньги за контрабанду наркотиков и проституцию.

— И она все это узнала? — восхитилась она, вспоминая, как изначально обиделась на бабушку, когда та отказалась ей помочь.

— В тот же вечер мы поехали в ресторан, чтобы прижать Тарковского, но он, сыкливый говнюк, сразу признался, что большую часть документации ведёт его партнёр. Признаться честно, я очень удивился, когда он назвал фамилию Шитова.

— Ур-род! — воскликнула Женя, не сумев справиться с эмоциями. — Этот старикан запер меня в сраном погребе и приковал наручниками к трубе!

Взгляд Марка тут же стал злым, а руки крепко сжались в кулаки.

— Он ответит за каждую гнилую мысль о тебе, будь уверена. Лучше расскажи, как ты выбралась! Я слышал лишь цензурную версию.

— Это было нечто!

Женя принялась во всех подробностях описывать своё заключение и побег, прибегая к непечатным словам, за которые точно получила бы от мамы шлёпок по губам. Но перед Марком можно было не сдерживать слова и эмоции, поэтому она во всех красках расписала все, что с ней произошло за те сутки. Рассказала про холод, про голод и чувство злости, которое заставляло ее двигаться вперёд. В какие-то моменты Марк хмурился и ругался матом, обещая Шитову сладкую жизнь, а в какие-то смеялся.

— Ты вкатила ему по шарам, а потом ещё и по лицу? — он одобрительно хмыкнул и в неверии покачал головой. — Одинцова, ты — чума. С тобой опасно связываться, ты же знаешь это?

— Обижаешь, — фыркнула она и лукаво в улыбнулась. — Бойся моего гнева, Печорин!

Марк на это лишь рассмеялся, надеясь на то, что никогда не отведает праведного гнева в исполнении Евгении Одинцовой.

***

Все приходило в норму.

Суд над Шитовым длился около двух месяцев, и Жене каждый раз приходилось присутствовать на заседаниях и смотреть на его наглую рожу. Шитов умудрялся быть таким безмятежным и спокойным, что это наводило на мысль, что он всех их обводит вокруг пальца, а не собирается на нары. У Жени каждый раз чесались руки, стоило ей хоть мельком увидеть его ленивую ухмылку.

И все же это закончилось.

В середине сентября ему вынесли приговор, и это было подобно камню с души. В тот вечер Женя собрала вокруг себя компанию из близких людей, и все они завалились в кафешку.

Среди приглашённых был Марк, разумеется, Тася, Мирослава и Маша Вознесенская. С последней они начали тесно общаться после того, как Жене пришлось рассказать, что никакая она не Вера. Но Машу это, казалось, вообще не беспокоило, потому что она была до чертиков рада, тому, что нашёлся убийца ее сестры. Пусть Шитов и убивал не всегда своими руками, вины на нем от этого меньше не было.

Вместе с ним под статью попали и его шестерки, одним из которых оказался Иван Никулин.

Дарина была разбита, ведь из-за громкого скандала пришлось закрыть всю сеть ресторанов, а также в ходе следствия была выявлена ее тайная связь с Радуловым, о которой Тарковский ничего не знал. В итоге она потеряла и жениха, и семейный бизнес, и брата с отцом.

Однажды она позвонила Жене и назначила ей встречу в многолюдном парке, и Женя согласилась на это лишь потому, что в случае чего ей помогут. Не станет же Дарина мочить ее среди множества людей?

Но все оказалось иначе. Она попросила у неё прощения за то, что была косвенно виновата в нападении на ее мать и на саму Женю, ведь это она рассказала своему отцу о том, что приходила некая Вера и выпытывала у неё подробности об убийствах и прочем. А далее Шитов уже действовал самостоятельно, пробив ее мобильный номер, выяснив, где она живет. У него была лишь черно-белая фотография Жени, которую он взял с видео с камер наблюдения. Так как снимок был не ясным, его человек принял Веру Ивановну за Женю.

Выслушав ее, Женя сказала, что не станет держать на неё зла, но впредь пожелала ей держаться подальше от таких родственников.

На этом они распрощались, с обоюдным желанием никогда больше не видеться, за исключением судебных разбирательств.

— Предлагаю этот тост за Женю! — воскликнула Мира, протягивая в центр стола бокал с шампанским. — За ее любопытство и безрассудство, которое в этот раз закончилось хорошо!

Женя фыркнула, собираясь защитить свою честь, но передумала, когда все громко заулюлюкали.

— А так же хочется поздравить ее с новой должностью, пусть теперь и не в журнале «Life», но все же в довольно-таки приличном месте. Тем более ты так хотела быть колумнистом!

Женя выпила залпом все шампанское из своего бокала и улыбнулась своим друзьям, которым даже не стала говорить, что ей предложили работу не только в глянцевом журнале, но и в полиции. Она, конечно же, отказалась, но ей было очень лестно выслушать такое предложение.

А все дело в том, что Шитов уволил ее в тот же день, что и похитил в дом за городом, и Женя осталась безработной. Но из-за громкого скандала, она привлекла к себе слишком много внимания журналистов, которые наперебой стали предлагать ей свои издания для работы. Начиная от желтых газет, заканчивая модными женскими журналами, и на одном из них она остановила свой выбор.

Что же стало с журналом «Life»? Шитов за бесценок продал свою долю акций Роману Сергеевичу, отцу Марка, чтобы тот не допустил позорного краха. Видимо, журнал был дорог ему не только как способ заработка, но об этом уже история умалчивает.

Все за столом засмеялись, и Женя поняла, что слишком глубоко ушла в свои мысли, прокручивая в голове последние два месяца. Два месяца паранойи, ведь ей казалось, что за ней постоянно следят. Два месяца переживаний, ведь она боялась думать о том, что у Шитова был хоть один шанс избежать тюрьмы. Два месяца кошмаров, которые обычно прерывались в объятиях Марка, который ее успокаивал и гладил по волосам.

— Все хорошо? — спросил ее Марк, заметив отсутствующее выражение лица, которое теперь часто появлялось у Жени.