Одуванчик

  -- Свой Коран я привёз из Дамаска! Его писал писец, сидя под сенью колоннады Большой Мечети аль-Валида!

  -- И флаг им обоим в руки! Твоя книга написана сулюсом или древней куфи? В ней разбиение на 30 дней (джуз) для чтения в течении месяца, или на 7 равных частей-манзилей, для недельного чтения? Можешь ли ты дать мне твою книгу, чтобы я сделал множество новых по её образу и подобию? Ибо, как я уверен, достопочтенный и многомудрый хаджи не мог лопухнуться и купить не кошерное.

  -- Э... Но... и как... это?

  -- Абдулла, (итить тебя ять! Повторяю вопрос!) сколько ты заплатил за свой Коран?

  -- О! Много! Три тысячи дирхемов! В книге более 62 сотен айятов, более 320 тысяч букв! Каждую из них писец аккуратно выводил каламом, в нужном месте, в правильной форме. Со всем тщанием и искренней молитвой. А любая помарка делает весь свиток непригодным! В моём - почти нет подчисток! Целый год писец создавал эту книгу! И каждое слово, каждая буква в ней была проверена муллой из мечети аль-Валида! И...

  -- Я понял. Не волнуйся - я буду осторожен с твоей книжкой.

   ***

   Возмущённый клиент в библиотеке:

  -- Дайте жалобную книгу!

  -- Вам "Муму"?

   Конечно, я буду осторожен. Если что - где я ему тут "Муму" найду?

   Это же не "Марксистско-ленинская философия", которой можно и пробки из винных бутылок выбивать, и сковородку на неё ставить. Марксизм куда более устойчив к любым внешним воздействиям - сам проверял.

   ***

  -- Теперь скажи: сколько стоит в халифате самый простой, дешёвенький Коран?

  -- Э... Ну... я не знаю... Если самая простая бумага... обложка не сафьяновая... без украшений и драгоценностей в заглавных буквах... дешевле трёх сотен дирхемов не найти. Но зачем тебе это?

  -- Я же сказал: битва в пути! Я хочу донести слова Пророка (мир ему и благоволение Аллаха) до множества правоверных. За совершенно смешные деньги.

   Абдулла смотрел на меня растерянно. Эти... истинно верующие временами так тупят! При совмещении благочестивости и доходности - особенно. И я начал вливать в ташдара "воду премудрости и нектар благопристойности":

  -- Давай прикинем. В исламском мире живёт... ну... триста - триста пятьдесят миллионов душ. Что составляет... э... пятьдесят - семьдесят миллионов семей. Возьмём нижнюю оценку. И в каждом доме хотят иметь священную книгу. И это правильно. Ибо Пророк Мухаммед разъяснил, что лучшим из людей является тот, кто изучает Коран и обучает других людей этому знанию. Ибо сказано: "Неужели они не размышляют над Кораном? Или же на их сердцах замки?". Давай же, веро-любивый и пророко-послушный хаджи, поможем правоверным снять замки с их сердец!

   Возражать против 47 суры невозможно. Однако Абдулла попытался:

  -- Увы, друг мой Иван, множество людей пребывает в темноте невежества, в трясине бедности. Они не смогут прочитать книгу, они не смогут приобрести её в дом. Или ты собираешься просто раздавать им?

   Мда... Абдулла несколько... преувеличивает моё аллахо-любие.

   Я сделал отгоняющий мух жест:

  -- Оставим на время невежественных и бедных. Ибо нельзя объять необъятное. По моему суждению, двадцатая часть из упомянутых достаточно состоятельна, чтобы владеть томиком. Итого - 2.5 миллиона экземпляров. Каждый день в подлунном мире случаются несчастия. Пожары и наводнения, землетрясения и войны. Гибнут люди, города... И - книги. Сколько?

  -- Э... только Аллах ведает!

  -- Не могу не согласиться с тобой, о благочестивейший и мудрейший Абдулла. Ведает - только Аллах. Я же могу лишь очень приблизительно оценить. Тысяч в сто. И сто тысяч писцов по всему миру, от Нишапура до Марракеша, сгибают спины в медресях и мечетях, дабы восполнить эту недостачу священного слова в нашем мире. Есть и ещё писцы, которые переписывают слова Пророка для новых семей. Ибо население приумножается, милостью Аллаха, правоверных становится всё больше. И в новые дома нужны новые книги. Я не знаю - сколько. Но, положим - ещё сто тысяч. Наконец, среди бедных, среди остатка, который мы с тобой положили равным всего-то сорока семи миллионам с копейками семей, есть такие, кто мечтает купить книгу. Но не может собрать три сотни дирхемов. А лишь - две. И назовём их число тоже в сто тысяч.

   Ташдар напряжённо мыслил. Судя по раскрывшемуся рту. Похоже, что-то складывал. Или умножал. Не скажу точно - что, но очень большое.

   Сразу видно - мудрец. Вместо того, чтобы, как и положено чиновнику, отнимать и делить.

  -- Итак, представь. Вот я вступил. В смысле: в борьбу на конкретном путевом перегоне. Сделал много-много копий Корана. И решил продать их правоверным. Какие препятствия воздвигнут на моём пути глупые и алчные людишки? Учти, Абдулла, речь идёт о паре сотен. Сотен тысяч книг! Иные люди живут слишком далеко, и мне не отвезти туда. Другие же хотят книг изукрашенных. Я же - прост и не искусен в украшениях. Третьи ищут написанных рукой конкретного человека. Например, своего сына, обучающегося в медресе. Но пара сотен тысяч - возможно. И сотни тысяч писцов, их начальников, их семьи и родственники, все, кто имеет источник дохода в этом деле, завопят в злобности и восстанут в зависти. Что мне нужно сделать, чтобы обойти их ловчие ямы, избежать их капканов? И донести слово Пророка до множества страждущих?

  -- Э...

  -- Что переплёт не должен быть из свиной кожи, а в краске - свиного жира - мне понятно. Что должны быть произнесены молитвы и соблюдены посты и омовения - само собой. Что в конце каждой книги будет указано, что она создана милостью Аллаха и трудами хаджи Абдуллы...

  -- К-каждой?! Две сотни тысяч раз?!

   Ме-е-едленно. По словам.