Одуванчик

  -- Тебе нынче не с лавочником через прилавок об серебрушке препираться, тебе нынче с эмиром речи вести. Вельможи его - тебе ровня. Ты - лицо моё там, уста и уши. Учти, Николай, падёшь перед кем на колени, окромя святой иконы да братской могилы - домой не приходи. А ну! Сел прямо! Нос выше, руку в бок! Глядеть орлом, смотреть соколом! Улыбочку ясную! Да не наглую! Ясную, ровную. Ты один - дело делаешь, остальные... так, присутствуют. Себя запомнил? Дух свой уяснил? Во-от. Показывать такое сильно - не надо, а в себе держать - постоянно.

   Сможет ли? С одной стороны, Николай на многих владык-повелителей нагляделся. С другой... опасные же они, собаки! Головы рубят на раз. Статус посла, конечно, защита. Но воспринять это купеческой душе... непросто.

   ...

   Чуть позже я посадил рядом Николая и Абдуллу. Ташдар, формально, действующий градоначальник Великого Булгара. К чему он вернётся и как повернётся его судьба...? - Аллах акбар. Да и в Ага-Базаре есть свои городские начальники. Но пока я, надеясь на лучшее, прошу его административно "прикрыть" моих торговцев.

  -- И запомни, Николай, бакшиш - не платить. Никому. Есть забота - иди к ташдару. Я же с достопочтенным Абдуллой договорюсь сам.

   Оба смотрят на меня ошарашенно.

   Так - против обычая. Но будет - так. Потому что я так решил. Решил поломать исконно-посконную, исторически обусловленную, народно-повсеместную, культурно-неотъемлемую... манеру. Вымогать взятки.

   Это часть вашей культуры? - Пшли в задницу. С такой "культурой".

   Кстати, на Руси - аналогично. И не только насчёт задницы: вон, в Ярославле уже и головы валятся.

   Николай решил, было, откланяться. И пришлось брать в руки палку.

  -- Я глубоко уважаю мудрого хаджи Абдуллу. И твой поясной поклон такому доброму человеку - вполне уместен. Но на тебе казённый кафтан. Ты не мужичок Николашка, ты - голова приказа Воеводы Всеволжского. По тебе - обо мне судить будут. Согнул спину - так и Воевода гнётся. А ну встал прямо - будто кол проглотил. Только - чистый кивок. Повтори.

   Три раза. И всё равно. Крепко в русских людей это вбито. С детства, с рождения. "С молоком матери". "Это" - низкопоклонство. Перед властью, перед мундиром, перед халатом дорогим. Выбью. Или - забью насмерть.

   Факеншит... Жалко будет.

   Глава 502

   Николай недовольно снова уселся, бурчал, почёсывая спину, Абдулла тихонько хихикал. Пока я не взялся за него.

  -- В Биляре ты скажешь, что требования эмира полностью выполнены. Нынче же я велю своему человеку в Боголюбово проверить освобождение правоверных по всему Залесью. Купцы из числа подданных благороднейшего могут беспрепятственно пройти через мои земли. Если они будут соответствовать критерию "добрые люди". Как я буду проверять соответствие? - Тебе лучше не знать. Муллы и бабы, которые собрались жить в моём городе и нести свет истинного учения в здешние лесные чащобы, могут быть мною приняты. Но я настоятельно советую им не делать этого. Надеюсь, ты сможешь убедительно передать им мой совет.

   Абдулла мгновенно напрягся.

  -- Э... вали Иван, ты хочешь лишить свой народ млека мудрости пророка?

   М-мать... У моего народа стандартная реакция на любое млеко - понос!

   Хороший мужик. Но со своими тараканами. Насчёт величия ислама. Ишь как сразу заволновался по поводу столь нематериальной материи.

   "Евреи в бога не верят - они с ним договариваются".

   Абдулла, увы, принадлежит к другому... э... кластеру. Потому что верит. И даже не подозревает о возможности прийти к консенсусу с той, высокой... э... Всевысочайшей Стороной. Я уж не говорю - просто забанить или поставить в игнор.

   Что-то с ним надо делать. Просто сказать "нет" - нельзя. Юлить, уворачиваться... Он умный человек - сразу поймёт, я потеряю его уважение. Тогда... "Великие герои всегда идут в обход!". Конкретно: переключение внимания, смена темы. На столь увлекательную, что "стартовая точка" забывается, становится несущественной.

  -- Отнюдь! Благочестивейший хаджи Абдулла, не суди о моих делах по первому впечатлению - оно часто ошибочно. Посмотри на это.

  -- Но... это же...

  -- Да, достопочтенный хаджи, это лист бумаги. На котором изображена первая сура Корана. Она не нарисована, не написана, не процарапана... Она - напечатана. Именно эти слова были открыты Пророку, да пребудет на нём милость Аллаха, в Ночь Могущества, в месяц рамадан в 610 году от Рождества Христова в пещере Хира горы Джабаль ан-Нур. Сура Аль-Фатиха - Открывающая. Мать Книги. Обязательно звучащая в каждом ракаате намаза.

   Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!

   Хвала Аллаху, Господу миров,

   Милостивому, Милосердному,

   Властелину Дня воздаяния!

   Тебе одному мы поклоняемся и Тебя одного молим о помощи.

   Веди нас прямым путем,

   путем тех, кого Ты облагодетельствовал, не тех, на кого пал гнев, и не заблудших.

   Текст был, естественно, на арабском. А что я помню перевод - чисто мои заморочки.

   ***

   Интересно сравнить Аль-Фатиху и "Отче наш". Смысл одинаков - главная молитва Всевышнему. Но мелочи - слова, образы... чуть различаются. Одни - "хлеб насущный дай нам днесь", другие - "веди нас путём". Одни: "избавь нас от лукавого", другие: "не тех, на кого пал гнев".