Одуванчик

   Понятно же, что благородные и правоверные не могут смотреть на лесного дикаря в моём лице - снизу вверх. В смысле - с пляжа на горку.

   Ширина гребня - метров пять-шесть. Толпа останавливается метрах в пяти от меня, подтягивается, уплотняется. Во втором ряду и дальше - много белых булгар, других людей с клинками на поясе. Но нет доспехов, щитов, копий, луков... Мирные переговоры - к чему напрягать собеседника видом излишнего оружия? И самим напрягаться по жаре.

   Достаточно очевидного: нас много, с мечами. Вас - двое. Вякнешь - затопчем. Порубаем в щепочки.

   В первом ряду - Абдулла. В парадном, шитым золотом, халате, зелёной чалме, со здоровенными перстнями на пальцах. С унылым видом. "Обшивка" - роскошная, взгляд - больной.

   Рядом какой-то чудак из "белых". Судя по халату. И - непростых. Судя по цацкам на ножнах. Сотник Хасан? Взгляд цепкий, внимательный. Злобный. Переходящий в презрительный. А, сапоги мои углядел. Халат-то шёлковый я нацепил, а обувку менять не стал.

   Именно так "нищебродов с претензиями" и ловят. На "некомплектности".

   Третий - знакомый толмач. Шестёрка злобно-шпионская. Злобность дополнена низкопоклонством. Лебезит перед сотником, пригибается возле него постоянно, чуть не сапоги ему лижет.

   Я старательно и максимально доброжелательно улыбнулся всем троим... "предводителям команчей".

   "Будь приветлив с врагом. Глупый сочтет тебя слабым, умный - достойным. Умных врагов не так много".

   Мой случай. Дорогой халат и стоптанные сапоги не вписываются в стереотипы гвардейцев эмира. Оценка "достойный" - исключена. Вежливость идёт как слабость. А чванство порождает небрежность. Что приводит к ошибкам.

   Хасан чуть фыркнул на переводчика, и тот понёс текст.

   Прокол. Толмач говорит только после посла. Сначала посол произносит речь на своём языке, потом толмач перетолмачивает. Даже если каждое слово согласовано заранее.

   Второй прокол: толмач открывает рот по слову или жесту посла, а не начальника охраны или помощника.

   Третий - собственно текст.

  -- Блистательнейший эмир, да пребудет на нём благоволение Аллаха, велел передать тебе...

   Есть стандартные формулы: эмир говорит... или - вот слова повелителя...

   Посол может передавать подарки, но не слова своего государя, он и есть "голос правителя". "Передать" - снизить свой уровень. От статуса - "уста благороднейшего" до - "голубь почтовый". И, тем самым, унизить получателя: на таких как ты - "уст" не напасёшься, хватит тебе и птички с курятника.

  -- И надлежит тебе, Иван, пасть ниц перед Аллахом и перед царём, и пожелать ему вечного счастья, и воскликнуть: "Да продлит Аллах твои дни и да возвысит твой сан! Знай, что я ничего от тебя не скрываю, ни в тайном, ни в оглашаемом, и твоё благоволение - моё благоволение, а твой гнев - мой гнев. Нет у меня радости, кроме твоей радости, и я не могу ночью заснуть, зная, что ты на меня гневен, ибо Аллах великий наделил меня всем благом через твои награды мне, и я прошу великого Аллаха, чтобы он охранял тебя своими ангелами и воздал тебе прекрасно при встрече с ним".

   М-маразм... Чего-то ребята не по делу наезжают. Похоже на загибы Шахразады из девятисотых ночей. Когда она уже и сыновей нарожала, и сестру пристроила и вообще - обжилась у султана. Только сотник гвардии как-то на любимую жену эмира... не похож.

   И как на это отвечать? - Да чисто по-детсадовски! Хамьё - не замечаем.

  -- Достопочтенный ташдар Абдулла, вид твоего лица приятен моему сердцу. Но что это за белый, надутый чванством и невежеством, бурдюк? Пригодный лишь тупо и бессмысленно повторять слова подчинения - "на голове и на глазах". Он был бы хорош в роли ишака под вьюком или ослика у мельничного колеса. Однако, следует ли позволять ослам подавать голос в собрании?

   Сотник не сказал мне ни слова. Он только указал толмачу.

   Кто указал - того слова и считаются. И - оцениваются.

   Ташдар, как я помню, понимает русский. "Бурдюк" и "осла" он уловил сразу. Как-то проснулся. И я, шагнув к ним навстречу, поправляя рукава своего нелепого халата, смог негромко ему сказать:

  -- Упади. Упади на землю. Быстро. Прошу.

   Толмач, запинаясь от необходимости переводить мои оскорбления, не успел отреагировать на эту фразу.

   Хасан, ошарашенный ответом, изумлённо уставился на неловко опустившего на колени на песок ташдара. И, в ярости от услышанного, с перекосившимся от злобы лицом, завопил "бисмалля", выдёргивая клинок из ножен.

   Сотник был внутренне готов к этому. Он воин, а не дипломат. Его учили убивать. А не уговаривать. Блюсти "честь", а не "баланс интересов". Его инструмент - клинок. А не слово. Он презирал дикаря в стоптанных сапогах, вырядившегося в красную тряпку, но не повесившего на пояс честный меч.

   За его спиной стояла сотня воинов, он хотел моей смерти, я дал ему повод. Наконец-то!

   "Сбылась мечта идиота!".

   Славная булгарская сталь блеснула на солнце, поднимаясь вверх.

   Всё.

   Кто к нам - с мечом, того мы - ракам.

   Или я тут опять в грамматическом согласовании напутал? Я про волжских раков, а вы про что подумали?

   Мы были на трёх метрах. Шаг, наклон, рука, клинок... Он достал бы меня с первого удара.