Одуванчик

   Отнюдь.

   Воины враждебных отрядов почему-то не стали резаться, а взялись разглядывать друг друга. С некоторой приязнью.

   Идущая десятилетиями династически-гражданская война в Норвегии постоянно выталкивает нурманов в окружающие страны. В Исландию, Гренландию, Сицилию, Константинополь, Русь... Прусская дружина в Тувангсте - интернациональная, нурманы есть и здесь. Вадавасы Кестута за время подготовки к походу и самого плавания набрались от своих капитанов - нурманов Сигурда - разных словечек. Матерно-мореплавательных.

   Как восторженно реагирует человек на звуки родной речи на чужбине...

  -- О! Сво ерту аз тала виз оккур?! (О! Так вы по-нашему размовляете?!)

  -- Ог ба! Снузу бер рамма! (А то! Едрить тебя шпангоутом!)

   Возникшая пауза позволила "дедушке Камбиле" взять бразды правления в свои руки. Дедушка-то он дедушка, но кулачище у него... Не, не как у бабушки. Как у лошади. Копыто.

   Были произнесены уместные слова и поднесены дорогие подарки. Сервиз из "золотого дерева" смягчил сердце дедушки. А здоровенная хрусталина с изображением скачущего коня, убедила "явить милость".

   ***

   Пруссы поклоняются коню. До такой степени, что дедушкин тёзка, тоже Камбила, но столетием позже, выехав на Русь, получит там прозвище - Кобыла. Отчего заведутся на Руси многие боярские роды. Романовы - из их числа.

   ***

   Ссора с кровью, погибшие, просто численность и боеспособность отряда Кестута - создавали проблемы. Внучатый племянник, "особа, приближенная к императору" - Дивон - выплёвывал выбитые зубы и требовал крови. Хотя у него и своя перемазала всю физиономию.

   Дедушка задумчиво посмотрел сквозь хрустальную подвеску с вырезанным силуэтом коня на свет, велел убрать покойников и замыть пятна крови, подумал... и нашёл мудрое решение:

  -- А не пошёл бы ты, внучек, с отсюдова?

   Классика. Скандинавские тинги постоянно изгоняют виновных в совершении убийства. Наказание считается столь же тяжёлым как смертная казнь, но не провоцирует кровную месть. После пары таких вердиктов - и Гренландию открыли.

   В оглашённом приговоре нет важной части. Которая в русском языке выражается союзами "в...", "на...", "к..." или "до...".

   "Пшёлты..." - а куда? "До не видать вовсе"? Нет точки конечной дислокации. "Файнэл дистинейшен" - не указан.

   Дивон преисполнился злорадства, а Кастусь возмутился:

  -- Ты меня выгоняешь?! Ты?! Отец моей матери?! Меня?! Кровь от крови и плоть от плоти?!

   Наивные дети. Настоящий правитель использует законы и традиции для достижения своих собственных целей. А не "во исполнение воли богов" или абстрактной справедливости.

   "Закон - что дышло. Куда повернул - туда и вышло" - русское народное юридически-гужевое наблюдение.

   В этот раз "дышло вышло"... забавно.

  -- Как можно?! Я чту законы кровного родства! Мда... Я дам тебе место! Где ты сможешь прыгать в белых одеждах на полный желудок и идиотски хохотать подобно малому дитяте! Как в нашем раю. Я отдаю тебе Кауп.

   Камбила решил, в форме озвученного благодеяния, кучу собственных проблем. Глубину мудрости "дедушки" Кастусь и Елица поняли много позднее. Но сразу было понятно: убрал из поля зрения местных жителей мощный раздражитель. Заодно - избавился от необходимости кормить сотню здоровенных проглотов-вадавасов.

   Кастусь должен был возмутиться, "понести по пням и кочкам": он же не виноват, они же сами...!

   О Каупе мы с ним говорили, это место - не новость, не "места незнаемые". И Кастусь спокойно кивнул. Чем вызвал напряжённо-уважительный взгляд "дедушки".

  -- А внучек-то... хорошо владеет собой... или - что-то знает...

   Кестуту пришлось возвращаться вокруг полуострова назад. И утвердиться в этом странном регионе. Где поселения датчан, которые помнят о том, что они потомки воинов Кнута Великого, не смотря на полтора прошедших столетия, соседствуют с поселениями куршей, бежавших из северной части залива после кое-каких внутри-племенных разборок. С посёлком ублюдков новгородских купцов, с датчанами из потомков ещё одного набега, на пол-столетия раньше Кнута, с готландцами, называющих себя "братским народом", "родственниками жён" важных людей пруссов (готландцы постоянно продают сюда своих женщин), городищами сембов, которые через одного возводят свою родословную к Германариху или к сподвижникам Атиллы.

   Ещё тут видны бодричи, вагры, руяне и поморяне из разных волн иммигрантов. Светят своими огненными кельтскими головами потомки моряков галло-римлян и ветеранов "Самбийской алы", ковыряют мотыгами огороды наследники Фродо и других чудаков, бежавших от Хлодвига, вместе с "чудесным народом", на Запад, но оказавшихся на Востоке.

   Все враждебны всем. За столетия существования между общинами неоднократно проливалась кровь. Только верховная власть Криве-Кривайто удерживает их от свары, которая могла бы стремительно перерасти в резню. В месть за старинные обиды "дедам и прадедам".

   Сотня хорошо вооружённых "московских литовцев", выдающих залпы морских ругательств на том, что позднее назовут древнеисландском языком, выглядела настолько индифферентно к местным разборкам с их многовековой историей, что аборигены довольно спокойно приняли власть пришельцев.

   Сходно с призывом Рюрика в Новгород: порядок наведёт, от соседей защитит, не предвзят. В наших делах нефига не понимает - полный придурок. Но - с большим топором.