Чума

  -- В феврале Михалко, брат Боголюбского, нынешний князь Торческий, Жиздором на Рось поставленный, поведёт торков на Смоленск. Шапки у них другие, не кыпчакские. А так-то... Всё что плохо лежит - ноги приделают, всё, что на виду стоит - ноги раздвинут. Тебе такое надо? Боголюбский примет выбор полусотни городов русских: себя - Великим Князем. Михалко, как узнает, перейдёт на его сторону. Со смоленцами пойдёт назад к Киеву. Как бы не с середины февраля в Вышгороде смоленские "потьмушники" ходить будут вольно. Могут прибрать. Или Катерину, или тебя. Тогда... на подвес под кнут. Будет хуже, чем когда вас под Вержавском об серебре пытали.

  -- Гос-споди! Да с чего меня сечь-пытать? Я ж не знаю ничего!

  -- Голова Дворцового Приказа Всеволжска очень много знает. И про дела, и про людей. Э-эх... Не пускать бы тебя. Но к кому другому Катерина не пойдёт. А на мне долг перед ней.

  -- Не пойму я: с Вышгорода идти нельзя, оставаться нельзя. А чего делать-то?

  -- Идти. Но не по Десне, а в Киев. Первого марта - Новый год. На другой день войско Боголюбского обложит город. Дня за три до того Жиздор с города сбежит. Оставит брата Ярослава, жену, семейство, дружину... И побежит собирать новое войско.

  -- Вва... Ваня. А ты откуда такое...? Ты... ну... ты пророк? Как Иезикииля?

  -- Ага. Чту ясно по свитку кожаному. Брось, Гапа, я не знаю. Я так думаю...

  -- Тебе Богородица... эта... озаряет?

  -- Факеншит! Гапа! Озаряет! Да, итить молотить, хреновастенько светит! Ладно. Через неделю Боголюбский возьмёт Киев. На щит.

  -- Да ну. Не может того быть! Киев лет сто никто на щит не брал.

  -- Как не сладка халва, а и она кончается. Когда войско берёт город, то... бабам с девками не сладко. Но не долго - день-три. Потом всякие... приключения заканчиваются. Можно и в подполе пересидеть. А главное... Я там буду. Найду и обороню.

  -- Пойдёшь? С Боголюбским?

   Подобно Андрею, я не хотел идти к Киеву. И находил для того множество причин. Если суздальские да рязанские уйдёт, кто останется рубежи беречь? А вдруг эмир Ибрагим воевать надумает? - Хотя я знаю, что после "гаремного зеркала" и последующей смуты Булгария не может даже башкортов по степи гонять. А вдруг кыпчаки наскочат? - Пока Боняк ханом сидит - половцы ни на Всеволжские земли, ни на Рязанские не пойдут. А ежели новгородцы нападут? - Не "ежели" - нападут. Летом следующего года. Не на меня, а на Белозерье.

   "Причин" я находил множество. Но возможности, которые открывались от участия в перемене власти на стороне победителя...

   "Пёрышко сломало хребет верблюду". Присутствие в тех местах в это время Агафьи и Катерины, необходимость их защитить, оказалось таким "пёрышком".

  -- Пойду, Гапа. И на стены полезу. Чтобы поскорее вас найти да от всяких глупостников защитить.

  -- Ванечка! Хороший! Эта... а может мы с Катюхой какую пользу сделать сможем? Изнутри? А? Ну, там, воротников напоить, ворота открыть. А то - лестницу верёвочную скинуть. Как в Антиохии было. Трифа тут давеча книгу нам читала...

   Социал-демократия, ить её. В смысле: кружки самообразования. Книжки, они, вишь, читают. А после соберутся и устроят... Революцию. Какую-какую. До какой додумаются.

  -- Не лезь ты в это дело. Голову на раз оторвут.

   Вот так я её и испугал. Полезет. И на стены, воев высмотреть где сколько, и в башни воротные, и в казармы - дома, где пришлые отряды поставлены... Совсем нехорошо. Воин, который из смертного боя вышел или завтра в него идёт... не вполне адекватен. Когда смерть чудом мимо прошла - на многое в жизни смотришь иначе. И на женщин - тоже. А уж когда такие неадекваты толпой...

   Словами её не остановить. Дело какое-нибудь придумать... Эдакое. Чтобы важное и без дурней толпами обочь.

  -- Есть у меня забота. Наиважнейшая. Я тебе сказал, что Жиздор, дня за три-пять до подхода войска к Киеву, из него сбежит. Он - Великий Князь. За него куча народа смертно биться будут. Ежели его... цап-царап... много меньше крови русской прольётся. В Киеве его не взять. На Волыни или на Роси, куда он побежит - тоже. А вот в дороге... Кабы я знал, когда он побежит, да каким путём - выскочил бы на дорогу и...

Несет меня лиса

За темные леса,

За быстрые реки,

За высокие горы...

   И стало бы на Святой Руси одним петухом меньше.

   Гапа ошеломленно смотрела на меня. Потом начала смеяться.

  -- А ты... ты выдь пораньше. Стань под стенами да кричи громко:

Люди бежали,

Орехов насыпали,

Куры-то клюют,

Петухам не дают...

Он головку в окошко и выставит:

Ко-ко-ко! Как не дают?!

   О-хо-хо! А-ха-ха! А ты его цап-царап - и в мешок. Ой-ёй... умора... Великого Князя... Ха-ха-ха... курохват уволок... ой же ты боже мой...

   Я очень люблю смотреть как она смеётся. Последнее время это не часто бывает. Не так часто, как мне хотелось бы. Дела-заботы, положение начальницы, огромное и разнородное хозяйство. Но когда она заливается - мир светлеет. Я б в скоморохи пошёл. Просто чтобы чаще видеть её веселье.

   Ещё сохраняя ответную улыбку на лице объяснил:

  -- Сильно раньше нельзя. В Киеве воинов много - выйдут и малый отряд затопчут. Большое войско... издалека слыхать - убежит. Да и не собрать мне столько. За день-два до Боголюбского к городу подойти можно. Киевляне вылезать по-опасаются - Вышгород близко, в одиннадцати верстах. Выходит, чтобы перенять Жиздора, надо чтобы он в эти два последних дня побежал. Не ранее.