Страница 35 из 167
— Вот и пусть мчится дальше! С какой стати ты ему доверяешь?
— А с какой стати я доверилась Чонгуку и Шуге, оставив Баосин?! — возразила я. Ви не растерялся:
— Потому что я тебе сказал, что на них можно положиться! Я ведь твой дух-хранитель, не забыла?
— Допустим, ты знал, что они золотые, и что пришли помочь. Но что ты знаешь о Воне? Ты знаешь о нём что-то плохое?
— Я… — Ви хлопнул губами, как аквариумная рыбка, посмотрел на небо, будто выискивая там стаю птиц, на которых меня можно было бы отвлечь. Потом сунул одну руку в карман и перенес вес с одной ноги на другую. — Я знаю, что ты видишь его второй раз в жизни, он незнакомец, и ведёт себя слишком нагло и беспечно для того, чтобы быть надежным. И вообще, кто такие байкеры? Эти парни колесят по свету без обязательств и сожалений, они бросают девчонок на каждой станции, много пьют и дебоширят, когда пиво заливает им глаза. Вот такой вот твой Вон.
— Ты ничего о нём не знаешь, — покачала я головой. — Потому что очеловечиваешься, и потерял способность знать всё о людях. — Я посмотрела на его огорчившееся лицо. Ему было неприятно, что я не слушаюсь его беззаветно, как раньше. Мне хотелось бы, я знала, что Ви хочет, как лучше, но почему-то его аргументы потеряли убедительность. Разве может человек быть плохим только потому, что он ездит на мотоцикле, а не на автобусе, или не ходит пешком? И Вон не выглядел выпивающим. И ещё он не колесил по свету, а учился и работал в Ханьдане, пока не появилась я.
— Каким бы я не становился и не был, я не утерял способности разбираться в мужской психологии. Поверь, она мне не чужда, — он подошёл к краю автобусной остановки, приложив к ней локоть и продолжая говорить, — влюбляться таким образом, какой показывает твой байкер способны шестнадцатилетние мальчишки. Ну, восемнадцатилетние максимум. Которые держат над кроватью постеры любимой актрисы в купальнике и только с ним и целовались. Похож ли на такого Вон? — Я поджала губы. Да, он сказал, что целовался много с кем. — Сколько ему лет? Наверняка примерно мой ровесник… — Ви запнулся, поймав мой непонимающий взгляд. — Я хочу сказать, что выглядит он, как я, а я выгляжу на двадцать три года. В таком возрасте парни уже знают много чего, и хотят они не романтической любви, а потрахаться.
— Ви! — покраснела я.
— Что? Я говорю с тобой прямо, чтобы ты поняла.
— Вон не сделал ни малейшего намёка на что-то… что-то подобное.
— Что ещё более подозрительно, — повёл бровью Ви.
— Тебя не поймёшь! Тебе не нравится, если он будет приставать ко мне, но если он не пристаёт, то он вообще ходячее зло?! — Мои нервы опять накалялись. Мне не нравилась противоречивость объяснений, по ним выходило, что каким бы не был Вон, он всё равно не подходил мне и не годился нам в компанию.
— Я всего лишь не верю в его бескорыстный интерес, и тебе верить не советую.
— Тебя послушать, так порядочных молодых людей не существует! Но как же тогда Чонгук и Шуга?
— Они — золотые, это совсем другое! — возмутился он.
— Да что ж они из-за этого, не люди что ли? Не могут хотеть, как ты это назвал, потрахаться? Они тоже ко мне не пристают, почему же это не подозрительно?
— У них есть цель, ты знаешь о причинах их действий, они искали тебя, чтобы доставить в безопасное место. А причины поведения Вона не ясны вообще!
— Любовь! — воскликнула я оскорблённо, будто пытаясь доораться до глухого. — Или это уже недостаточный повод, чтобы отправиться за девушкой в другой город?
— Ну, какая любовь возникает вот так?!
— Может, ты хотел сказать, какая любовь может возникнуть ко мне?! — Уже на последнем слове у меня прыснули слёзы. Я отошла вглубь остановки и села на лавочку, заплакав сильно, но не громко, во весь голос, а скрежещущим надрывом оставляя всё бурлить в горле и биться о стиснутые зубы. Лицо покраснело и намокло, пальцы вцепились в пластиковое сиденье и темные волосы, упав вперед, качались туда-сюда при каждом всхлипе. — П-понятно, п-почему ты не веришь Вону, — запинаясь, сквозь слёзы жаловалась я, — п-потому что считаешь, что н-на м-меня никто не обратил бы в-внимания. Т-тем более, такой красивый п-парень…
Ви сел рядом, замолчав. Я чувствовала, что он смотрит на меня, но не отвечала на его взгляд. Мне всё стало ясно, все его сомнения и их происхождение. Даже ребята, с которыми я уже пять дней в пути не попытались заигрывать со мной или приглашать на свидание, и до этого, в Баосине, друзья Мао, когда вынуждены были делить моё общество, никогда не просили повторных встреч или уединиться, как делали это с радостью с самой Мао.
— Я настолько некрасивая, — чуть успокоившись и помолчав, заговорила я, — что для интереса ко мне нужен какой угодно повод, но не любовь?
— Не говори так, нет, я не это имел в виду, — забормотал Ви, но я всё равно не смотрела на него, отвернув лицо в сторону машин. — Я… ну, считай, что я слишком многое повидал на земле, чтобы верить в саму любовь. Даже дети, которые рождаются у пар, иногда не могут служить поводом быть вместе. Даже материнская любовь не всегда вечна, а ты хочешь поверить в недоказанные и непроверенные чувства какого-то типа, чей поступок лишь доказал, как легко он всё бросает. Стал бы ответственный парень забивать на обустроенную жизнь и срываться в неизвестность? А если он всегда так запросто влюбляется? — Я хотела возразить, что это у него впервые, Вон сам сказал, но разве Ви послушает слова человека, к которому предвзято расположен в принципе?
— Мои родители погибли, потому что любили друг друга так сильно, что не могли прожить один без второго. — Только теперь я поглядела на Ви. — И ты говоришь мне, что любви не бывает?
— Твой отец был золотым, — снова вставил своё любимое оправдание Ви, будто был уверен, что кроме золотых в мире не существует доблести, благородства, преданности и горячих сердец.
— Что ж, может, Вон тоже им станет?
— Не вздумай ни слова говорить ему о них! — испугано дернулся Ви, округлив глаза.
— И не собиралась, я просто сказала, что в них ведь вступают? Возможно, однажды судьба приведёт его в их ряды. Ты же сам туда собирался и говорил, что ненастоящие отсеиваются сами, не выдерживают. А истинные золотые проходят проверку. — Мимо пронеслось несколько автомобилей, заставив нас остановить беседу, но она так и не возобновилась. Нам нечего было сказать друг другу. Вернее не так: мы могли говорить только то, что второму не понравится, поэтому лучше было избегать слов. В тишине, отвлеченная от нужды подбирать фразы, чтобы выиграть спор, я ощутила лёгкую жажду, но бутылка с водой была у Ви, носившего мою сумку. Я не могла заставить себя обратиться к нему. Я замечала, что часто в его глазах бывает огромная недоговорённость, и он, затаившись, вместо того, чтобы озвучить мысли, ждёт чего-то, какого-то подходящего момента, но он не наступает. Несмотря на то, что Ви выглядел самостоятельным и смелым, порой в нём образовывалась такая скованность, что ткни пальцем — он убежит и спрячется. Он был странным, как и положено, наверное, духам быть по сравнению с людьми. В нём, возможно, на самом деле сейчас жило два мира, небесный и земной, потому что одну минуту он был дерзким, как и Шуга с Гуком, а потом вдруг превращался в заоблачного, словно вспоминая, что есть и какой-то другой Ви, который иначе относится к чему бы то ни было.
— Через пятнадцать минут на той стороне будет автобус, — вкрадчиво вторгся в молчание Ви. Не зря изучил расписание.
— Я ведь не собиралась мчаться за Воном, — уязвленная, вспомнила я, что так убедительно и не отвергла обвинение. — Мы ведь и собирались в Хэншуй. Ты сказал, что Чонгук может туда вернуться…
— А если он синьцзянец, этот Вон? — перебил меня Ви. — Или дракон.
— Но он спас меня, — мирно, подражая тональности духа, выдохнула я. — Он забрал меня от опасности и вернул вам. Желай он меня украсть или убить, у него были самые лучшие возможности из всех, что имели все те бандиты.
— Но мы действительно не знаем, что конкретно они хотят от тебя. Вы сказали, что они не хотели поранить тебя.