Огонь сильнее мрака

Мэллори закашлялся в платок.

– Я немало времени провел с Найвелом. Его ведь судили, но признали умалишенным... Да что там – признали. Пришлось кое-кого неплохо подмазать, чтобы так вышло. Ну, а в Бетлами я его не раз навестил. Выслушивал его бредовую историю и старался вернуть в разум. Объяснял, что его невеста умерла, что никакими выдумками её не вернуть. Он вначале зарывался, спорил, а то и сыпал бранью, но вы же знаете, как там живется, в Бетлами...

Джон с усилием кивнул. Мэллори продолжал:

– В конце концов, он перестал возражать, только хмурился да молчал. Ну я и предложил: мол, устрою так, что его выпустят – а он взамен пообещает, что не будет больше рваться в Сомниум. Найвел тогда разрыдался, как маленький. Но я был твёрд. Он вроде бы внял, успокоился, стал вести себя тихо. И его отпустили мне на поруки. Сейчас вернулся в БХР, работает на старой должности. Сметливый парень, хоть и тронутый малость теперь, этого не отнять. Мы с ним порой видимся.

– Чего вы хотите от меня, Питтен? – спросил Джон.

Мэллори кивнул на шкатулку:

– Зарядите её до отказа. И запасные кристаллы в придачу. Я хочу, чтобы мой мальчик – мой настоящий мальчик, хоть я и этого полюбил, как родного... В общем, если уж его не вернуть, пусть живет счастливо и как можно дольше.

Самокрутка пригрела пальцы: огонь добрался почти до конца. Джон, не отрывая взгляда от ИН-516, коротко затянулся и загасил окурок о миниатюрную башню.

– Вы согласны? – спросил Мэллори.

Джон торопливо кивнул:

– Да. Только мне нужно... подготовиться. И, насколько понимаю, у нас очень мало времени. Вы не против, если я дотронусь до вас?

Мэллори на секунду нахмурился, потом, сообразив, широко раскрыл глаза.

– Значит, правда, – сказал он. Джон поднялся с места:

– Да. Должен предупредить: после... Ну, словом, потом вам будет трудно двигаться. Какое-то время.

– Потерплю, – усмехнулся толстяк. – Мне и так трудно двигаться.

Джил уступила кресло Джону. Шагнула в сторону, на миг блеснув жёлтизной кошачьих зрачков.

– Пять минут, – попросил её Джон. – Не больше.

Русалка глянула на часы.

– Давай, – сказала она.

Джон придвинул кресло, сел перед канцлером и взял его за руку.

– Вам лучше закрыть глаза, – посоветовал он. Едва Мэллори послушно зажмурился, из-за спины Репейника вылетел рой тёмных точек. Парцелы засновали в воздухе, разгоняясь до умопомрачительной скорости, превращались в размазанные чёрные линии. Некоторые, кажется, пролетали сквозь Джона и Мэллори, не причиняя вреда. Скоро они приобрели цвет ауры канцлера, стали зелёными, но не изначального болезненного оттенка, а изумрудно-яркими, сверкающими, как листва на солнце после грозы. И одновременно с этим Джон чувствовал, как в него кипящей лавой втекает энергия. Сила. Магия. Бесконечное могущество. Он мог превратить в пыль целые горы и воссоздать их заново. Мог осушить океан и наполнить его чистой росой. Мог...

– Джон! – раздался голос Джил. – Пять минут. Заканчивай.

Он замедлил бешеный полёт парцел и с сожалением заставил их исчезнуть. Мэллори, бледный, обмяк в кресле. Стоило Джону выпустить его толстые, будто варёные пальцы, рука канцлера безвольно упала, мазнув костяшками пол.

– Ох, Джонни, – прошептала Джил. Он опустил глаза: руки его светились ярко, как калильная сетка в газовом рожке. Было даже больно глазам. Белые лучи пробивались сквозь складки одежды, играли в пуговичных проймах, ажурно высвечивали ткань рубашки. Джил сорвалась с места, выбежала за дверь, через секунду вернулась, таща зеркало, что стояло в прихожей. Сунула под нос:

– На, погляди!

Из зеркала на Джона смотрел ослепительно белый круг с тёмными пятнами глаз. Волосы, как всегда, падали на лоб, и, казалось, они сейчас вспыхнут от яркого пламени, которым стала его плоть. Он машинально поднёс к лицу ладонь, провёл по щеке, ощутив всё то же, что и всегда – обветренную кожу, щетину, пот. Но в зеркале отражалось существо, сделанное из чистого света.

– Ну, дела, – пробормотал он.

В кресле заворочался Мэллори.

– Джон! – он откашлялся. – Не знаю, что вы устроили, но мне никогда ещё не... Ого!

Он уставился на Репейника, вытаращив глаза. Джон вдруг почувствовал себя глупо. Сунув зеркало Джил, он шагнул к столу и, мгновение поколебавшись, накрыл рукой кристаллы, сидевшие в гнёздах питания шкатулки. Линза вспыхнула, на ней ярко обозначился силуэт Хальдер. Джону вспомнился Найвел Мэллори, длинноволосый, нескладный, весь в крови стоящий посреди развороченной мостовой. Вспомнился город на стене, огромные киты, что несли на спинах людей, пряные облака, летучий дилижанс. Вспомнилась Ширли Койл на пороге маленького дома, затканного вьюном. Он почувствовал, что кристаллы в приборе заряжены до отказа, и собрал в пригоршню те, что лежали рядом, запасные. Свет его ладоней становился глуше по мере того как разгоралось лиловое сияние кристаллов. Так продолжалось с десяток минут, пока он не зарядил все до единого.

– Вы и правда стали богом, – слабо проговорил Мэллори. Всё это время он лежал в кресле без движения.

– Так уж вышло, – откликнулся Джон. Руки всё ещё отсвечивали, но слегка – не сильнее фосфорного циферблата часов. Канцлер вздохнул:

– До чего же хорошо и покойно... Вы, Джон, наверное, даже не представляете, каково это.

– Я зато представляю, – буркнула Джил вполголоса. Она спрятала шкатулку в портфель, пересыпала в боковой карман фиолетовые кристаллы и щёлкнула застёжками.

– Вас уже из-за одной этой способности будут искать, – продолжал, не расслышав её, Мэллори. – Да... О боги, боги мои. Ничего, если я отлежусь здесь чуток?

– Думаю, мы будем собираться, – сказал Джон и посмотрел на Джил. Та пожала плечами и вышла. Тут же из спальни донеслось хлопанье дверей шкафа и возня. Джон обошёл стол и принялся выдвигать ящики. Он собирался взять только самые необходимые бумаги, но совершенно не представлял, какие бумаги необходимо иметь при себе богу.

– Что планируете делать? – блаженно жмурясь, спросил из глубин кресла Мэллори.

Джон неопределённо хмыкнул.

– Не хотите говорить, – заметил канцлер. – Правильно. Но учтите: от вас не отстанут. Будут искать по всей Энландрии.

– Залягу на дно, – отмахнулся Джон.

– Не заляжете. Знаете, у нас в Министерстве уже появились первые проблески фанатизма. Кто-то просится вигилантом, чтобы вас умертвить. А кто-то, кажется, начал вам поклоняться.

– Поклоняться? – Джон выпрямился, держа в руках тощую банковскую книжку.

Мэллори кивнул:

– В народе, знаете, самые разные настроения... Словом, они не отступятся. А ваша сила растет с каждым часом, я видел показания приборов. Вы не сможете спрятаться, вы – как пламя во мраке, вас видно отовсюду.

В кабинет, волоча раздутый чемодан, вернулась Джил. Из пасти чемодана во все стороны торчали рукава Джоновых рубашек, подолы платьев и какие-то бретельки.

– Уедем, – выпалила она. – В другую страну. На материк.

Мэллори вздохнул.

– Я же говорю: у нас очень чуткие детекторы. Министерство разошлёт за границу агентов, они засекут вас, где бы вы ни были.

Джил швырнула чемодан на пол, раскрыла и стала перекладывать одежду.

– Так говорите, будто знаете, что делать, – прошипела она. – Ну скажите тогда. Раз умный такой.

Мэллори повозился, устраиваясь поудобнее в жалобно застонавшем кресле.

– Есть один вариант, – сообщил он. – Уплывайте за море. Далеко, в Приканию или ещё куда, где нет цивилизации, одни дикари и жара. За сотни лидов отсюда. Отсидитесь там, пока не затихнет шумиха... Или пока не научитесь маскироваться от наших приборов.

Джон подошёл к сейфу с патронами, но открывать не спешил, трогал замок, в задумчивости глядя на канцлера.

– Вы меня поймите, Питтен, – сказал он, – я вам, конечно, доверяю и всё такое, но уж больно вы добры к нам. Надо бы кое в чём убедиться. Не пугайтесь только.

– Чего это я должен... – начал Мэллори. В следующий миг его окутали парцелы. Словно кокон черноты сгустился вокруг кресла, где сидел канцлер; завертелся вихрем, окрашиваясь в багровые тона. Из кокона вынырнула рука, замахала, разгоняя частицы. Но Джон уже всё знал.