Страница 18 из 24
***
Они сидели в кабинете Корнева уже два часа. Несколько минут назад, Карен Робертович зашёл в кабинет и предварительно сообщил, что младший сержант Лычкин умер от остановки сердца.
— Ты хотя бы семечки, что ли, грыз! А то все губы себе искусаешь! — покачал головой Зверев, когда Карен Робертович вышел, осторожно закрыв за собой дверь.
Он сидел на подоконнике и курил в форточку.
— Отстань! Сейчас мне совсем не до твоих шуточек.
— А я и не шучу. Курить не стоит, а вот семечки…
Корнев что есть мочи бахнул кулаком по столу.
— Да прекрати ты, наконец!
— Ты так свою Леночку до инфаркта доведёшь. Она ведь каждый раз, после такого грохота, или выкриков твоих, к двери подходит и слушает. Ты бы проверил, может и сейчас стоит!
— Да пошёл ты! Тебе надо, ты и проверяй! — Корнев снова вынул из стола очередной карандаш и принялся его точить. — Дурак! Какой же я дурак! Нельзя было отпускать Комелькова, а мне загорелось поскорее рожу этого фрица увидеть. Теперь вот пойди и угадай, как эта сволочь выглядит.
Зверев пожал плечами:
— Да уж, Лычкина, конечно, не вернуть, да и Лёньку, признаться, мне тоже жаль, но теперь мы имеем то, что имеем. Зато теперь районы поиска у нас более менее обрисовались. Сам посуди: искать Фишера по всему городу, всё равно, что искать иголку в стоге сена. Никакая агентура нас бы на него не вывела. Если бы мы объявили его в розыск, и развесили бы его портреты на каждом столбе, он бы, наверняка, затаился. К тому же по рисунку не так уж и просто опознать человека. Он мог бы как-нибудь измерить внешность. Например, отрастил бы бороду и усы. И не факт, что рисунок Лёньки был таким уж и идеальным.
— Всё равно рисунок, даже плохой — это лучше чем ничего. К тому же у нас больше нет свидетеля, который бы мог опознать Фишера, а это просто катастрофа.
— Согласен, но давай всё же будем исходить из того, что имеем, а не истерить и киснуть, — продолжал рассуждать Зверев. — Теперь мы практически наверняка знаем, что Фишер в городе. Наши предположения о том, что он где-то раздобыл форму и выдаёт себя за сотрудника милиции, скорее всего, оказались неверными. Теперь мы предполагаем, что Фишер не просто изображает милиционера, а таковым и является. Остаётся заняться чистой математикой, пока что, сделав весьма приблизительные подсчёты. В Управлении работает чуть больше шестидесяти человек. Из них, таких как я и ты — старожилов, которые работали здесь ещё до войны, и которых мы знаем в лицо, наберётся около двадцати. Остальные новички, которые вступили в наши ряду уже после войны. Если бы не недавнее увеличение штатов, которое прошло три месяца назад, то подозреваемых было бы меньше, а так имеем — то, что имеем, а именно около сорока потенциальных подозреваемых.
— Быстро же ты как всех сосчитал! — язвительно заметил Корнев.
— Просто я не убиваюсь, о потере ценного свидетеля и не перевожу карандаши, как некоторые! Я думаю и рассуждаю!
— Ну-ну, давай, что ты там ещё надумал?
— Так вот! Если не брать в расчёт посетителей, которые могли оказаться в управлении случайно, и вряд ли ходили бы по коридорам без сопровождения. Если отбросить женщин и тех, кто был в командировках, на выходных и в отпусках — эти сведения мы непременно запросим в отделе кадров — думаю, что останется не больше двадцати. Мы составим список оставшихся и с пристрастием допросим всех дежурных по КПП, чтобы исключить тех, кого сегодня точно не было в Управлении и, надеюсь, что список ещё уменьшится. По моим прогнозам останется человек пятнадцать.
— Будет логично так же составить список всех Андреев, из общего числа. Так же нужно будет включить сюда список тех Андреев, которые работали здесь раньше. Если предположить, что Фишер сумел завладеть поддельными документами и устроился к нам, чтобы отыскать этого Андрея, то он, возможно, тоже не знает его в лицо.
— Ну вот, и твои мозги наконец-то заработали. Это хорошо. Плохо одно — за всеми подозреваемыми нам придётся организовать наблюдение, а значит, понадобятся люди. Я бы взял кого-нибудь из наших оперов, но почти все они пришли в Управлении недавно, а значит попадают в число подозреваемых. Среди наших только Ершов и Коваленко старожилы, а остальные все новички. Любой из них может оказаться Фишером, тогда все труду псу под хвост. Только вот Ершов — в госпитале, а Коваленко — только что схоронил жену. Он, конечно, опер толковый, но сейчас работник из него так себе.
Корнев хлопнул ладонью по столу.
— Так! Дело наклёвывается нешуточное, подумать только, у нас в Управлении завёлся предатель, недобитый нацист! Итак, я решил: мы создадим отдельную следственно-оперативную группу, в которую включим только тех, кто не попадёт в списки подозреваемых.
— Догадываюсь, кого ты мне предложишь! — фыркнул Зверев.
— Подберу лучших, можешь не сомневаться, ну и ты не сиди без дела.
— То есть я могу тоже кого-нибудь взять?
Корнев, судя по его враз изменившемуся лицу, проникся жаждой деятельности.
— Да-да, можешь! Всё, не мешай! И не сомневайся, ты получишь самых лучших.
Видя, что подполковник его уже не слышит, Зверев только махнул рукой и вышел из кабинета.