Страница 9 из 48
-Ну, давайте, вперед,- капитан подтолкнул Вербера, который встав на ноги, чуть не упал. Солдаты его подхватили, поволокли к импровизированной виселице.
Солнце показалось за церковью, добавило золота на облезлый, но все еще позолоченный крест купола. К месту "казни" подтягивались старухи и дети. Унтер затащил Вербера табуретку.
Антон Петрович облизал сухие, в кровавых трещинах губы. Вдруг заговорил громко, ясно:
- Поглядите, люди, на этих зверей в образе человеческом. Убийцы, палачи, негодяи! И они хотят установить в России свои порядки. Но я их не осуждаю. Как говорил Сократ, зло - это незнание добра. Никто не делает зла по своей воле, только по незнанию светлого и разумного. Не ведают они что творят! Господи, прости их!
Вербер поклонился людям, как Пугачев перед казнью. Продолжил:
-Мы, большевики, знаем, что такое добро и как нести его людям. Добродетель - это знание, марксистское знание. За это и умираем. Дочь моя, верю, ты узнаешь счастье на этой многострадальной земле! Да здравствует пролетарская революция, ее вождь и учитель товарищ Троцкий!
Подоленцев, стоявший на углу бывшего жандармского отделения, поморщился:
-Вроде бы ничего, но с Сократом перебор. Как вы считаете, Мария Антоновна? По-моему, слишком вычурно, театрально. И жид Бронштейн здесь как-то не очень уместен. Лучше бы про Ленина сказал. Ладно, и так сойдет.
Он махнул рукой унтеру. Тот понимающе кивнул, с размаху ударил подполковника под дых. Вербер обмяк у него на локтях.
-Зачем опять "папу" бить? И так еле дышит, уймитесь,- Васнецова недобро взглянула на контрразведчика.
-Ваш выход,- сказал он.
Елена вздохнула, собралась. Вырвавшись из рук, якобы крепко державших ее солдат, побежала к виселице.
-Отец, я здесь! Изверги корниловские, что вы делаете, отпустите его, немедленно!
Она упала в пыль, поползла, простирая руки к "отцу".
Капитан вновь поморщился: "Возможно, шекспировские ведьмы у неё выходили лучше, но не факт". Поднял указательный палец. Ефрейтор подскочил к Васнецовой, начал её пинать. Она закричала так, что с деревьев сорвались вороны, бабы заохали, уткнулись в цветастые платки. Кто-то из детей испуганно бросился прочь, другие наоборот подошли ближе.
Теперь Подоленцев щелкнул пальцами. Ефрейтор оставил Елену-Марию, а унтер накинул на шею подполковника петлю, плюнул ему в лицо, обозвал "иудой", выбил табуретку из-под его ног.
Вербер задергался всем телом, засучил ногами, захрипел, изо рта начал вываливаться язык. Веревка не обрывалась. Васнецова обернулась на капитана - что происходит? Но тот стоял с каменным лицом.
Когда подполковник посинел, сук на котором он висел, затрещал и вместе с Вербером рухнул на землю. Все замерли. Елена подбежала к "отцу", обхватила его голову, с трудом ослабила петлю, оставившую на шее глубокую фиолетовую борозду. Похлопала по щекам. Казалось, всё кончено, но Вербер широко раскрыл рот, начал жадно глотать воздух, заморгал выкатившимися из орбит глазами.
Капитан неспешно подошел, подпихнул сапогом обломившуюся ветку.
-Ты что, пенек трухлявый, мне обещал?- он сунул под нос, застывшему в ужасе унтеру кулак. - Забыл свои обязанности? Сейчас велю тебя на соседнем суку вздернуть, поглядим, выдержит ли он тебя. Ладно, раз уж так...Хм, надо же.
Подоленцев медленным шагом приблизился к бабам. Те застыли с широко раскрытыми от ужаса глазами. Указал на Вербера;
-Этот большевик поносил нас, белых освободителей, тех, кто нещадно борется с жидо-марксизмом, кто хочет избавить Россию от нашествия дьявольских слуг, что отнимают у вас последнее. Мол, мы звери и нехристи. Даже древнегреческого философа сюда приплел, мерзавец. Но это неважно, важно то, что мы, корниловцы - честные и порядочные люди. По старой традиции, коль под приговоренным к смерти обрывается веревка, не выдерживает виселица, казнь отменяется. Это как раз тот случай. Красный бандит не будет повторно повешен и отправится в тюрьму. Дальнейшую его судьбу рассмотрит полевой суд. Всё! Пошли все по домам. Живо!
Бабы, подхватив юбки, заторопились прочь, толкая друг друга корзинами. Дети разлетелись воробьиной стайкой.
Капитан приказал Вербера и его "дочь" вести в острог. За углом лавки Васнецова освободилась от "объятий" солдат:
-Вы что же, капитан, и в самом деле собирались повесить Вербера, ветка подломилась случайно?
-Совершенно верно,- спокойно ответил тот.- А что от него толку? Никакой надежды на то, что он не признается во всем большевикам. Погубит и вас, и нас. Зато вы получили бы прекрасный козырь - любимого родича, красного командира на глазах у толпы зверски убили злодеи - корниловцы. Красота.
-Кутепов же говорил иное.
-Ну что, Кутепов? - развел руками капитан. - Контрразведка и разведка - дело деликатное, как я уже вам говорил. Не все должны знать тонкости, проводимых ею операций. Даже армейские генералы. Александр Павлович прекрасный воин, вот и пусть воюет. А наше дело тайное, скрытое от лишних глаз и ушей. Спросит результат-то генерал с меня, а не с себя. От нас, специальных служб, зависит исход войны не меньше, чем от военачальников. Взять хотя бы моего германского коллегу, руководителя контрразведки кайзера Вальтера Николаи, который летом 1917 года обеспечил тайную перевозку Ленина и прочих революционных экстремистов из Швейцарии в Россию через Германию . Он ведь не посвящал Вильгельма во все в тонкости той операции, только в общих чертах, а результат получился сногсшибательным. Россия вышла из войны, да еще отторгла от себя часть исконных территорий.
Вербер пошевелился, приподнял голову.
-Вы подлец, Подоленцев,- произнес он.
-Ну, уж сразу и подлец,- вздохнул капитан.- На всех не угодишь, Антон Петрович. Вы живы и радуйтесь. И вообще, я пошутил. Ветка была специально выбрана такая, чтоб подломилась. Верно ведь, унтер-офицер?