Страница 4 из 48
-Оставь нас, старик,- велел Кутепов, кликнул своего адъютанта подпоручика Скворцова.- Следите, чтоб никто лишний сюда нос не сунул. Когда дам команду, приведёте этого...ну, вы поняли. И еще. Кто будет в селе мародерствовать, лично вздену на первом столбе. Ясно? Исполняйте.
Генерал налил из самовара кипятку в глиняную чашку, добавил травяного отвара из чайничка, поставил перед Еленой. Другую чашку предложил полковнику, но тот отказался. Перелил отвар в блюдце, Кутепов пить его не стал, поставил на стол. Пар, поднимавшийся из блюдца, терялся в его черной, плотной будто театральной, бородке. Васнецова внимательно на него смотрела, вытирая "куриные" губы рушником.
-Ситуация сложная,- наконец перешел к делу генерал.- Большевики в спешном порядке перебрасывают на Южный фронт латышей. Это несколько стрелковых полков о четырех десятках пушек. Готовятся ударить нам во фланг и "червонцы".
Елена кивнула. Она только что говорила об этой опасности Обручеву. "Червонцами" добровольцы называли советское украинское "червонное" казачество.
-А это, по нашим данным, почти полторы тысячи сабель, 50 пулеметов, с десяток орудий. Подходят и эстонцы. С северо-запада Егоров, назначенный на днях, как вы знаете, командующим войсками Южного фронта, подтягивает 13-ую армию Геккера, 14-ую Уборевича, которой раньше и руководил.
-Вы должны знать Егорова,- вставил Скоблин.
Васнецова снова кивнула:
-Да, Александр Ильич некоторое время преподавал у нас в училище военные науки. Потом его перевели, кажется, в Тифлис.
-Ну вот, видите как хорошо! - воскликнул Кутепов.
Вскинув на генерала зеленые глаза, Елена заморгала, давая понять, что не поняла чего же тут хорошего.
-А Марию Вербер вы знали? - продолжал удивлять генерал.
-Разумеется. Она училась курсом старше. Ее убили в первый день боев.
-Жаль, очень жаль, хотя как на это посмотреть. Скворцов, давай!
В светлицу, наполненную вечерним сумраком, вошел высокий седой военный без погон и ремней. Его высокий лоб был наморщен, будто он испытывал зубную боль. Это был тот самый подполковник Вербер, штабной начальник 13-ой армии, которого она взяла под селом Удалым в плен. Мария Вербер и этот красный...Надо же, кто бы мог подумать.
Пленного сопровождал капитан контрразведки 1-го армейского корпуса Подоленцев. Елена знала, что его недолюбливают офицеры, за глаза переиначивают его фамилию на "Подлецов". Почему? Возможно, потому что военные вообще не любят "шпиков", а, может, и потому, что он был скор на расправу: расстреливал сходу не только пленных большевиков, но и проштрафившихся солдат. И внешность у него не очень приятная - острый нос, маленькие, пороховые глаза, которые моментально вспыхивают, если его что-то не устраивает или не раздражает. Елена с ним виделась несколько раз, в частности, при зачислении во 2-ой Корниловский полк.
Капитан тогда взял ее за руку, слегка нагнулся, поцеловал, оставив на пальцах, словно специально, липкую, паучью слюну. "Рад знакомству с дочерью самого господина Васнецова - столпа, можно сказать без преувеличения, отечественной контрразведки".
Как его имя-отчество Елена не помнила. Этот пробел сразу восполнил генерал Кутепов:
-Садитесь, господа. А вы, Аполлинарий Матвеевич, ужинали?
-Благодарю, господин генерал, я сыт,- ответил капитан.- Позвольте задать госпоже Васнецовой пару вопросов?
-Разумеется,- кивнул Кутепов.- Но прежде хотел бы сам представить сего господина. Это Антон Петрович Вербер, плененный вами, Елена Николаевна, и одновременно отец вашей бывшей сокурсницы Марии Вербер.
-Я уже догадалась, - ухмыльнулась Елена, вскинув густые брови, - хотя вначале посчитала просто однофамильцем Марии. Мало ли в России немцев?
-Вы знали мою дочь? - спросил Вербер.
-Были знакомы.
-И когда она...как это произошло?
-Точно не знаю. 27 октября в Александровском училище собрались сотни офицеров, юнкеров, кадетов, студентов, что были возмущены "красным" восстанием. Решили бороться с большевиками. Они имели подавляющее превосходство в Советах, но это ведь не повод узурпировать власть. Петроград не пример для подражания. Студенты поставили баррикады на Большой Никитской, Солянке, Моховой, с ними была, насколько знаю, и Мария. Они помечали баррикады белыми флажками, называли себя "белой гвардией".
-Вот откуда началось великое "Белое дело"!- воскликнул Кутепов. - Героические ребята, жаль многие погибли.
-В тот же день, вечером, завязались перестрелки,- продолжала Елена.- Мы с пятью девчонками прикрывали подступы к училищу со стороны Смоленского рынка. Нам выдали винтовки. У меня был еще и револьвер. Но большевики нахлынули лавиной.
По ее словам, из Питера красным на помощь приехали тысячи матросов. Кадеты училища, юнкера и офицеры округа, укрылись в Кремле. Большевики побили из пушек кремлевские стены со стороны университета, хотели сделать пролом у Троицкой башни. Потом красные газеты писали, что после однодневного перемирия "кадеты" хитростью проникли в Кремль и "подло перестреляли" кремлевскую охрану.
-Не было этого, - говорила эмоционально Елена,- мы пришли, чтобы укрыться от бесчинствующих в городе матросов, а красная охрана Кремля исподтишка напала на нас. Завязался бой. Тогда мы взяли верх, но положение сложилось для нас отчаянное. 2-го ноября мы ушли через подземный ход. О том, что Мария погибла на Моховой, у здания университета, мне рассказала ее подруга Нина Бирюкова, она была с ней. Большевики били из пушек картечью. Одним выстрелом положили, по ее словам, сразу десять человек. Бирюковой удалось пробраться дворами к Большому каменному мосту, а там, через Боровицкие ворота, в Кремль. Они были почему-то не заперты - заходи не хочу, но об этом никто не знал.
-Хорошо,- Кутепов хлопнул по столу. - Будем считать вечер воспоминаний законченным. Перейдем ко второй части мероприятия. Итак, перед нами заместитель начальника штаба 13-ой армии, а конкретно Андрея Медардовича Зайончковского.