Страница 3 из 13
Уазик, оставив позади лес, выехал на открытое поле, по которому ещё недавно, преследуя преступников, лихо мчался на своём мотоцикле участковый.
Сам Закиров сейчас почему-то не хотел думать об этой погоне. И вообще в данный момент он не хотел вспоминать о своей работе.
Перед его глазами всё ещё стоял образ той таинственной и пленительной женщины, столь дивным образом представшей перед ним; ему хотелось созерцать и созерцать, хотя бы мысленно, её глаза, волосы, улыбку, которые он не сможет забыть никогда, до конца своей жизни.
– Вот паразиты! – опять воспрянул майор, сидевший впереди, рядом с водителем и доселе молча смотревший в окно. – Мало того, что магазин грабанули, тебя вместе с мотоциклом под откос пустили, так ещё коготки пытались нам показать, когда мы их брали. Сержант наш – молодец! Настоящий каратист! Быстро загнул им салазки!
В ответ на эти слова сержант довольно крякнул.
– А кто вам сообщил, что они в Волчьей лощине? – рассеянно, будто сквозь сон, спросил участковый, понимая, что одним молчанием от майора не отделаешься.
– Ну ты даёшь! – сказал майор, повернувшись к нему и посмотрев с недоумевающей улыбкой на лейтенанта. – Сам же сообщил и не помнит? Ну, брат…
– Как же я мог сообщить, если сразу пустился в погоню и у меня под рукой не было ни рации, ни телефона? – возразил участковый, уже раскаиваясь, что откликнулся на реплику майора.
– Ну, а это что? – Майор вытащил из кармана магнитную кассету и назидательно потряс ею перед участковым. – Я взял её из дежурной части перед самым выездом. Думал, может, пригодится. Тут, брат мой, всё записано! Вот, послушай, если хочешь!
Майор сунул кассету в кассетницу автомобильного магнитофона и, нажав кнопку, самодовольно откинулся на спинку сиденья.
Сначала послышался шум, треск, какие-то невнятные голоса, звуки. Затем после паузы раздался резкий телефонный звонок, и низкий басистый голос пожилого мужчины заученно произнёс:
– Дежурный по райотделу капитан милиции Камалиев слушает!
А в ответ вдруг звучит до боли знакомое:
– Я – участковый инспектор Закиров… Участковый инспектор Закиров. Ограблен магазин на улице Нагорной… Преступники скрылись в Волчьей лощине…
Майор выключил магнитофон и, снова повернувшись, с вопрошающим видом уставился на Закирова.
– Ну, что теперь скажешь?
Участковый инспектор молчал.
Да, это был его голос. Это были его слова, которые он говорил там, в лесу, во время своего необычного диалога с незнакомкой.
– Отвезите меня домой. Устал я, – обронил он.
Забыв даже попрощаться, Закиров вышел из машины.
В руке у него был букет ещё не потерявших свежести цветов.
Подойдя к воротам своего дома, он остановился, поднял голову и с тлеющей в сердце надеждой посмотрел в подёрнутую предрассветной синевой высь неба. Там были звёзды. Одни лишь звёзды…
Без вести пропавший
Хайрутдинов посмотрел на часы. До прибытия гостей оставалось полчаса.
Райпрокурор подготовил к встрече необходимые документы, материалы, распорядился насчёт обеда, транспорта, гостиницы, словом, сделал всё, чтобы облегчить и ускорить предстоящее разбирательство. Да, именно разбирательство, иного слова не подберёшь.
Поступившая из прокуратуры СССР в прокуратуру республики жалоба по делу, которым Хайрутдинов и его подчинённые занимались уже более двух лет, была, по-видимому, последней каплей в чаше терпения потерпевшей и потому не сулила местным сыщикам ничего хорошего, кроме трёпки от начальства. Тем более что подобные жалобы поступали в органы прокуратуры и раньше, и писались они не каким-то там отпетым кляузником, а уважаемой в районе сельской учительницей, женой бывшего участкового инспектора милиции, тоже, впрочем, человека весьма порядочного и уважаемого.
Ах, участковый, участковый…
Тяжело вздохнув, Хайрутдинов извлёк из лежащей перед ним папки чёрно-белую фотографию, с которой, чуть улыбаясь тонкими губами, смотрел широколобый, большеглазый молодой человек в форме старшего лейтенанта милиции, и, аккуратно прислонив её к бортику настольного календаря, задумчиво облокотился на боковину кресла.
Сколько раз он, оставаясь после работы, усталый, потерявший всякую надежду на успех, сидел здесь, в своём кабинете, наедине с этой фотографией, простенькой на вид, но загадочной, как портрет Моны Лизы, мысленно ведя диалог с самим собой и с тем, кто исчез так неожиданно, не оставив после себя ни малейшего следа. Но тщетно. Пропавший без вести участковый так же, как и леонардовская красавица, лишь загадочно улыбался и никак не хотел выдавать своей тайны.
А ведь, казалось, ничто не предвещало беды. Парень был что надо, отличался трудолюбием, прямотой и честностью, никогда не юлил и не замазывал своих грехов. Что же с ним приключилось, какие силы встали на его пути? Неужели всё началось с той банальной кражи из сельмага и последовавшей за ней ночной погони? Что произошло с участковым потом? Жив ли он и есть ли хоть какая-нибудь надежда на его появление?
Да, вопросов много. И, к сожалению, ни одного ответа…
Раздумья прокурора прервали донёсшиеся с улицы звуки подъехавшего автомобиля. Встав из-за стола, Хайрутдинов поспешил в приёмную, где гостей ожидала его секретарь.
И вот дверь со стороны улицы отворилась, в приёмную, сдержанно улыбаясь, вошли двое высоких, солидных мужчин, один – в прокурорской форме, другой – в штатском. Своего коллегу Хайрутдинов узнал сразу же. Это был заместитель начальника следственного управления прокуратуры республики Назаров. Несмотря на свои шестьдесят лет, он выглядел настоящим бодряком, был модно пострижен, нагладко выбрит, форма сидела на нём, словно влитая, резко выделяя очерченный торс и крутые плечи. Хайрутдинов как-то прослышал, что сотрудники аппарата втихаря называют его Аполлоном, чем тот якобы внутренне гордился, стараясь не терять своей физической формы и сохранить присвоенный ему титул.
Его спутник, статный, седеющий мужчина с тонкими чертами лица, интеллигентной бородкой и усиками, представился сам при обмене рукопожатиями. Им оказался Столяров Геннадий Михайлович, кандидат физико-математических наук, член Комиссии планетологии Русского географического общества.
«Разбирательство, видимо, обещает быть серьёзным, раз прислали столь неординарную фигуру…» – смекнул про себя Хайрутдинов, заводя гостей в кабинет.
Был уже полдень. Угостив гостей заранее приготовленными свежими треугольниками и крепким татарским чаем, прокурор усадил их за свой рабочий стол, и они без лишних разговоров приступили к обсуждению главного вопроса.
Первым делом Назаров извлёк из своего портфеля увесистый том уголовного дела и положил его на стол.
– Это вам, Камиль Гарипович, – сказал он ровным, спокойным тоном. – Возвращаю, так сказать, по миновании надобности. Мы внимательно изучили все материалы, доложили руководству. Претензий к вам нет. Розыск Закирова ведётся целенаправленно и по всем направлениям. И хорошо, что свою работу вы постоянно корректируете, исходя из поступающих писем и жалоб. Но…
Назаров сделал паузу.
Хайрутдинов выжидающе смотрел на него, желая скорее узнать, что означает это «но», часто используемое в беседах между прокурорами при возникновении каких-то сомнений или предстоящем опровержении чего-то. Он приготовился к самому худшему. Но Назаров, вопреки ожиданиям, заговорил мягким и вполне дружелюбным тоном.
– Дело в том, Камиль Гарипович, что нам на сей раз придётся резко менять и тактику, и методы своих исследований. – Он посмотрел заговорщицки на сидящего со смиренным видом уфолога. – Вы думаете, мы случайно приехали сюда с Геннадием Михайловичем? Отнюдь нет, друг мой. Похоже, на сей раз нам придётся иметь дело с чем-то запредельным, неземным, как это ни парадоксально…
Наклонившись, Назаров вынул из портфеля кипу скреплённых бумаг.
– Вот, послушайте, что пишет Закирова, – сказал он, перевернув пару страниц, и начал читать, не спеша, громко, делая акцент на каждом слове: