Страница 33 из 75
Он редко делил постель с одной и той же женщиной дважды. Он был богатым человеком в человеческом мире и фактически никем среди магического мира, это сделало жизнь непростой. Что он знал об обязательствах или любви? Но вдруг он почувствовал это к женщине, которая принадлежала его брату.
Он сглотнул. Боже, он знал Фелицию всего два дня. Он не мог ее полюбить.
Восхищаться мог, конечно. Она хорошо справилась с внезапными изменениями в жизни, учитывая обстоятельства.
Никакой истерики. Никаких криков и слез. Просто принятие. Она задавала проницательные вопросы и прекрасно приспосабливалась. Она не осуждала его за то, что он был меньше, чем человек. Она слушала мудрые советы других. И она оставалась удивительно преданной Мейсону, даже после того поцелуя, который Герцог почти навязал ей. Ему это не нравилось, но он восхищался ею.
— Милое имя, — сказала ведьма и немного повернулась на кровати.
Герцог рискнул взглянуть на нее. В темной комнате он различил ее очертания настолько, что увидел, как она задрала черную юбку и бросила кружевные трусики на кровать между ними.
Поморщившись, Герцог отскочил дальше, его нога съехала с края кровати.
Она вздохнула.
— Прикоснись к стеклянной банке на столе рядом с тобой. Подумай о запахе своей пары и зажги свечу. Этот запах ты будешь чувствовать во время процесса.
Слава Богу. Он с готовностью согласился.
В течение нескольких секунд запах Фелиции наполнил воздух, и он глубоко вдохнул, расслабившись впервые с тех пор, как вошел в дверь.
Прекрасно.
Еще мгновение спустя ведьма рядом с ним прошептала:
— Эм… мы пока не можем продолжать. Тебе нужно, ах… твоя молния, сэр.
Да, потому что эта ужасная катастрофа не была полной, пока ему не пришлось дрочить рядом с незнакомкой.
Отпустив проклятие, Герцог расстегнул штаны, закрыл глаза и потянулся к члену.
— Не обижайся. Давайте покончим с этим.
— Ничего, — прошептала она, когда ее руки двинулись по телу в темноте, и она застонала.
Запах Фелиции распространился вокруг, и Герцог погрузился в видение, где она уронила всю одежду и приветствовала его с распростертыми объятиями, ее голубые глаза застыли на нем, когда она прошептала, как сильно хотела его и полностью отдалась ему.
Заблудившись в фантазии, Герцог гладил себя, воображая, что он глубоко погрузился в теплую влажность Фелиции и почувствовал, как она лежит рядом с ним, а его позвоночник почти растаял от удовольствия. Дыхание участилось. Женские обостряющиеся крики вокруг него питали его видение, лихорадку. Его хватка сжалась, он двигался все быстрее, представляя, как Фелиция поднимает бедра к нему, предлагая, втягивая его глубже в свое тело, как она никогда не хотела, чтобы он ушел.
Его лихорадка росла. В глубине души он чувствовал боль пустоты и замешательства Фелиции. Он бы все уладил, стал бы ей верной парой во всех отношениях, если бы она ему позволила.
Потому что он любит ее.
По его мнению, он так ей и сказал. Ее крики удовольствия приближались к пику, она хныкнула, затем прошептала, что тоже его любит.
Экстаз от этих слов снес ему крышу. Он вздрогнул, напрягся, крича от одного из самых сильных своих оргазмов.
Но когда его дыхание замедлилось и он открыл глаза, Герцог все еще был в незнакомой спальне рядом с незнакомой ведьмой, его обмякший член находился в его собственной руке.
Кайф исчез мгновенно. Он нисколько не утолил свою потребность в Фелиции. Вместо этого он сделал его сильнее.
Чертыхаясь, Герцог вытерся полотенцем. Он застегнул штаны, надел пальто и вышел за дверь прежде, чем замена смогла даже включить свет.
Брэм перестал расхаживать, сел рядом с Фелицией на коричневый диван и зло нажал кнопку, чтобы закончить вызов на мобильном телефоне.
— Герцог до сих пор не отвечает. Вы спарились два часа назад. Ты уверена, что вы произнесли все слова?
Фелиция не оценила раздражение Брэма. По правде говоря, она все еще пыталась осознать чудовищность того, что Харстгров пообещал ей: его долгую жизнь, его верность, его преданность. Священные слова, если верить ему. Она этого не ожидала. Она должна была пообещать то же самое взамен. Не равнодушный обет. Как только она произнесла последнее из слов, Фелиция захотела обнять его, поцеловать.
Слиться с ним. Скрепить их связь.
Все это только усилило ее желание к нему.
Только мысли о Мейсоне, о свадьбе, которая почти совершилась, и собственный страх разбитого сердца остановили ее от действий.
Интенсивность чувства Харстгрова переполняла. Сражаться с ним было похоже на попытку удержаться на плаву на спасательном плоту посреди шторма. Если он поцелует ее еще раз… Фелиция не питала иллюзий — ее желание противостоять ему рухнет.
— Он произнес несколько фраз, как клятву, а затем заставил меня сказать это в ответ.
Она раскрыла кулак и показала клочок бумаги в руке.
Брэм положил тот на темный деревянный стол перед ними и выругался.
— Тогда это должно быть все. Полагаю, мне не стоит удивляться, что у тебя нет магической подписи.
Он быстро объяснил ей это понятие, она нахмурилась.
— Значит ли это, что спаривание не состоялось?
- Обычно это невозможно. Если слова произнесены, дело сделано, но ты… отличаешься.
Он вздохнул.
— Почувствовала ли ты что-нибудь после того, как был произнесен Зов?
Кроме безумного желания предложить ему все, чем она была, быть его телом и сердцем? Это были пугающие, головокружительные моменты. Он был так близко, его рот был прямо над ее, взгляд был таким глубоким, как будто он хотел ее душу. И Фелиция хотела отдать ему все и даже больше. Она боялась, что это не было волшебством, просто желание, чтобы он заявил о себе, как это было с момента их встречи.
— Я так не думаю, — отгородилась она.
— Он поцеловал тебя после этого? Уложил в постель?
Фелиция отступила.
— Я понимаю, что ты любопытный ублюдок, но это не твое дело.
Он стиснул зубы.
— Вы сказали слова, и теперь он отсутствует, возможно, находясь на публике, где другие могут увидеть его подпись. Он должен выглядеть так, как будто он полностью связан и без каких-либо остаточных следов твоего отпечатка. Если одни только слова этого не сделали, нам нужно исправить ситуацию.
Как? Брэм думал, что сможет приказать ей переспать с братом ее жениха?
Стрела жара пронзила ее при мысли о том, что Харстгров сдирает с нее одежду, ласкает кожу, требует губы с натиском плотской потребности, которую она видела в его глазах. И ее прикосновения к каждому дюйму его твердого мужского тела взамен.
Фелиция прочистила горло, но это не помогло рассеять жар, клубящийся в ее теле.
— Он хотя бы пытался соблазнить тебя?
Фелиция ни за что не скажет Брэму, что она отвергла Харстгрова сразу после того, как они обменялись клятвами. Последнее, что ей было нужно от волшебника, — это обвинение.
— Не приставай к ней, — отчитала его Оливия, когда вошла в комнату. — Возможно, у меня нет магической способности читать мысли, по крайней мере, еще нет, но мне не нужно знать, что ты заставляешь ее чувствовать себя некомфортно. Конечно, Герцог хотел соблазнить ее. Еще бы! Но ты ни черта не знаешь о том, как быть человеком. Она не может быть обещана одному брату, а затем соединена с другим без… переходного периода. Ей нужно время.
Она вздохнула.
— Ты видел Сабэль?
Фелиция моргнула, затем сдержала улыбку. Оливия определенно поставила Брэма на место. Даже он выглядел удивленным.
— Сабэль, скорее всего, с Айсом.
Он направил на Фелицию острый взгляд.
— И время — это единственное, чего у нас нет, если мы хотим сохранить всем жизнь.
— Я знаю об этом, — отрезала Фелиция. — Я сделала все, что ты просил.
— Перевод: отвали, — сообщила Оливия.
Фелиция нелегко заводила новых друзей. Доверять было трудно, и она всегда чувствовала себя по-другому, потому что она мало заботилась о покупках, наблюдая за мыльными операми, такими, как «Улица Коронации», или о походах из клуба в клуб. Она всегда была одиночкой. Но Оливия ей понравилась.