Зарница

– Я глубоко опечален событиями, произошедшими на моей Родине. Опечален, разозлен и оскорблен, как и мои сограждане. Но не преумножатся ли эти чувства в случае продолжения войны? Каждый из нас несет ответственность за происходящее. Мы – цивилизованное общество, имеющее опыт кровопролитных войн, губительных для человечества и для самой природы человека. Как мы, пережившие подобный кошмар шестьдесят лет назад, можем позволить ему повториться? Чего стоят наши конвенции, гуманитарные комиссии и вето, когда сегодня под артобстрелами гибнут дети, мирное население годами живет в невозможных условиях, а военнопленным не всегда удается дожить до обмена? Террористические группировки, применяющие антигуманные способы борьбы, психотропные вещества и запрещенное оружие только насмехаются над нашими запретами. Я понимаю, что призывы пацифистских группировок о мире бесполезны. Но мы предлагаем систему, в которой ведение войны будет осуществлять необходимый экономике рынок сбыта оружия. Также проект позволит реализовать амбиции милитаризированных групп и государств. Мы имеем три искусственных полигона в космосе, – в этот момент в зале поднялся шум, но Виктор насупил брови и продолжил. – Эти полигоны полностью пригодны для жизни и протестированы в качестве военных полигонов. Мы предлагаем создать программу на несколько лет, в которой смогут принять участие государства и военизированные группировки, желающие разрешить конфликт силовым путем. Мирное население не должно страдать. На нынешнем этапе развития военных технологий, Человечество попросту не переживет Третью мировую войну.

В зале вновь зашумели. Одни вставали с мест, другие пытались перекричать толпу и задать вопрос докладчику. На огромном экране за спиной Колмогорова были изображены графики возможного разрешения войн, статистические данные, корреспондентские материалы из «горячих точек» и перевод его речи на пять языков. Наконец тишину прервал вопрос, произнесенный в микрофон.

– Добрый день, коллеги! Доктор Оганович, Независимый Университет Социологии. Виктор, прокомментируйте момент с террористическими группировками. Как вы планируете заставить их участвовать в этой программе и лететь на далекий космический полигон, чтобы воевать с профессиональными солдатами? Я хочу сказать, для них более выгодным является уничтожение мирного населения на Земле. Спасибо.

– Благодарю за вопрос, доктор Оганович! – Виктор поправил микрофон. – Я и мои коллеги искренне надеемся, что в программе примут участие все передовые государства. В случае этого союза, необходимость соблюдения определенных правил и взаимопомощи в борьбе с терроризмом станет явной и неоспоримой. В данный момент террористические группировки являются, как независимыми, так и проправительственными. Как ни прискорбно, но это факт, который следует учитывать. Во время работы программы террористические группировки могут быть признаны союзными войсками любого государства-участника, и им придется переместиться на полигон. Те же независимые группировки, которые не подчинятся, будут либо насильно перенесены на полигон, либо уничтожены силами объединенных государств на Земле. Мы должны обеспечить безопасность для жизни и работы мирного населения в условиях глобального мира. Это превыше всего! И эта задача должна стать первостепенной. При корректном воплощении программы в жизнь экономически, территориально, а главное физически ни одно государство на Земле не пострадает.

Люди в зале зааплодировали, кто-то воодушевленно, кивая, кто-то недоверчиво, покачивая головой. Виктор спустился в зал и занял место рядом с Зоей. Она же, в свою очередь, шепотом высказалась, что никому это не надо, и никто не поддержит инициативу. Последние два месяца, что она занималась этим проектом и помогала дяде, Зоя была очень пессимистична. Виктор полагал, что ее сломило интервью для иностранного канала, корреспондент которого засыпал Зою вопросами о посещении «горячих точек» и опыта работы там. Зоя честно отвечала, что на Юг ездила еще до печальных событий, войну видела только на мониторах, а о тяготах беженцев знает от живущей у нее тети Тамары. Журналист ерничал. Никто не воспринимал девчонок, внезапно заинтересовавшихся темой войны, и следом за этим становившихся журналистами, добровольцами, медсестрами и просто красавицами. Зоя не хотела оправдываться, говорить о том, что военная корреспонденция, пропаганда и анализ способов ведения гибридной войны – ее профессия. Она говорила так пару раз друзьям, предъявлявшим ей подобные претензии, но не тогда. Она не хотела оправдываться перед иностранным журналистом. Тогда она сказала: «А я не воспринимаю всерьез военных туристов. Всех этих псевдопредставителей СМИ, общественных гуманитарных организаций, о которых никто не слышал, фотографов и просто зевак, желающих, если не славы, то банального успокоения совести. Они приезжают на Юг с якобы ценной миссией, находятся там пару дней, в лучшем случае – неделю, и уезжают. А потом говорят при удобном случае: «Я был на Юге. Там сущий кошмар!». После многозначительно молчат, и собеседник начинает думать, что у бедолаги посттравматическое стрессовое расстройство, и предпочитает не задавать лишних вопросов, чтобы не разбередить душу. Так становятся героями одной комнаты на один вечер. А девушки моего возраста едут туда за настоящими героями, готовые стать верными женами и скорбящими вдовами. Но ни один нормальный солдат не будет жениться на первой попавшейся леди, если у него есть хоть сколько-нибудь мозгов. В итоге на Юг приезжают толпы ненужных там никому, кроме самих себя, людей. Но таким не место на войне, они приносят только лишние хлопоты военным. Я не хочу быть одной из них. Я поеду на Юг, только если моя помощь действительно понадобится». Она говорила горячо, быстро и честно. Журналист молчал и держал микрофон, даже когда она замолчала. Вряд ли он ждал продолжения. Скорее был поражен. Зоя предположила, что его визит на Юг проходил именно по такому сценарию. А потом успокоилась. Тогда она подумала и добавила: «Я очень не люблю военных туристов». На этом интервью закончилось. О, военных туристов было действительно много и среди ее знакомых, казавшихся ей вменяемыми и миролюбивыми. Нашлись такие и среди почтенной аудитории, собравшейся на конференции. И сейчас публика как раз устремилась на кофе-брейк, сетуя, восхищаясь, споря и донимая не всегда уместными и конкретными вопросами профессора Колмогорова. Дядя Витя был стоек и твердо убежден в своей правоте. Он отвечал, – как отстреливался. И стоило бы признать, что все его ответы попадали в цель. Неподалеку представители научной элиты горячо обсуждали идею космической войны. Один говорил с безумно родным Зое акцентом, и она различила в нем соотечественника. А говорил он так: «Играть людьми, простите, в шахматы… Это возмутительно! О каком гуманизме может идти речь? Потомки осудят нас за такую дикость. Однозначно мое «нет» этому прожекту! Отвратительно, варварски!». На его беду мимо проходил генерал Сокол, впрочем, своей национальной принадлежности и гражданства не скрывавший никогда, но всегда нетерпимый к подобным попыткам решить его судьбу. Игорь Ярославович Гордеев, он же генерал Сокол, влетел в разговор как истребитель. Он не менее однозначно был недоволен тем, что кто-то, его не спросив, предположил о несогласии шахматных фигур оказаться на доске. «Я, знаете ли, не против отслужить ферзем, конем или даже пешкой ради того, чтобы мои дети прожили долгую и спокойную жизнь». Ученые закивали, выказывая одобрение и понимание его позиции, но соотечественник не унимался. Упрямство в разных формах было свойственно нации, к которой относились и ученый, и генерал, и Зоя, которой очень хотелось узнать, чем закончится этот спор. Ученый вздернул указательный палец в относительной близости от скулы генерала и уточнил: «Все ли ваши дети заслуживают этой гуманной участи, генерал? Или ваша прекрасная дочь лишена такой возможности?». Вмиг Зое показалось, что генерал Сокол сейчас возьмет ученого за грудки в лучшем случае, худшие же разнились и были один другого скандальнее. Но генерал спокойно ответил: «Моя дочь – совершеннолетняя женщина. Я не обсуждаю ее выбор. Тем более с вами». В этот самый момент, как по сигналу свыше, присутствующих позвали в зал, чтобы открыть голосование. Зоя взяла пульт. Зеленая кнопка означала согласие с программой дяди Вити, а на красную, вероятно, нажмет сердобольный ученый, споривший в фойе с генералом. Зоя проголосовала.