Страница 5 из 8
Тут в комнате погас свет, а в коридоре он еще светил. Коля быстро написал мне что-то на бумажке и стал делать знаки руками – мол, спать идем.
«Отбой!!!!!» – прочитала я.
Я увидела, что по коридору идет та помощница, что с врачом приходила, заглядывает через стекло в мою комнату и на меня смотрит. Я скорее побежала в постель и сделала вид, что сплю, потому что она уже открыла дверь в мой бокс. «Градусник берем, ставим, а потом уже спать», – услышала я. Я лежала, мерила температуру, и от подушки пахло чем-то чужим и недомашним, и наволочка была очень жесткая, из белой больничной ткани. Потом медсестра забрала градусник и пошла дальше. Свет в коридоре так и не погас, как будто здесь все время день, но я так даже быстрее заснула.
***
Утром было солнце. Пришла новая медсестра, толстая и злая, тоже с градусником. И сказала, что будет брать кровь. Она еще прикатила специальную тележку, с двумя полочками, где стояли какие-то пузырьки и другие приспособления. Я кровь из пальца не боюсь сдавать, это совсем не больно, как укус комара. Но она сказала, что палец ей мой не нужен, и кровь из вены будет брать! Подвела меня к белому столику между кроватями, завязала вокруг руки какой-то резиновый шнур и взяла шприц… Было дико больно, я стала кричать. А она знаете, что сказала? Что кровь не идет, потому что я много дергаюсь!
– Спала на руке, небось? Вот она и затекла. Давай-ка другую.
– А давайте я завтра сдам!
Та мне даже не ответила. Взяла другую руку, обвязала шнуром, и вколола в меня шприц.
Когда она уже воткнула его, то больше больно не было. В шприц потекла моя кровь, было страшно, что она ее совсем много заберет. А из шприца кровь еще в пробирку шла. И медсестра их три набрала! А потом шприц выдернула, протерла мне дырочку в коже спиртом и уехала опять в коридор и в другую палату, наверное, к Коле.
Я подошла к первой двери в «кабину машиниста». Она была открыта, а вот та, наружная, в коридор – заперта. Но наверное, если б и открыта была, я бы не вышла туда – было очень страшно, после крови из вены.
Но зато потом мне дали завтрак! Овсянку и кусок хлеба с сыром. Это не как дома, но еда.
А после завтрака приехала мама с дедушкой. Постучали в окно. Сказали, что передали мне мои вещи, и мне передает привет мой попугай, папа и бабушка. Мы долго болтали через стекло, но их совсем не было видно из-за белой шторки. Почему ее нельзя отодвигать, кто это придумал?
***
Я здесь уже давно-давно, четвертый день. Мама передала специальную тетрадь и сказала, чтобы я дневник вела и записывала свои мысли, так все писатели делали, и Пушкин. Сегодня меня опять не выписали почему-то, все меня обманывают! А вот Колю вчера забрали, теперь там, где он, пустая палата. Утром и вечером мне приносят таблетки – и их надо сразу глотать. Есть одна большая, синяя, она мне совсем в горло не лезет, а она такая горькая, хотя красивого цвета, что разжевать ее тоже не получится. А есть одна кисло-сладкая, вкусная, и ее рассасывать надо, но ее дают только раз в день.
Днем приезжает мама. Мы с ней долго болтаем. Остальное время я веду дневник, читаю книжку и играю в школу. Придумала, что со мной здесь весь наш класс, записала все имена в тетрадь, и как бы вызываю их к доске и мы проходим материал по русскому языку. За каждого ученика я сама пишу диктант – иногда специально делаю ошибки, а потом исправляю, как учительница. Потому что кто-то должен делать ошибки, нельзя же всем пятерки ставить.
Но на самом деле здесь все равно скучно… Еще мне передали двух кукол, но они самые некрасивые, и с ними играть неинтересно. И книжку «Следопыт» Фенимора Купера, но я ее быстро прочитала.
За другой стеной, не там, где Коля был, странная девочка. Ее все время трясет – она даже когда просто сидит на кровати, трясется. А когда ей надо было сходить в туалет, ее целых две медсестры под руки туда вели и сажали! Наверное, у нее какая-то редкая болезнь. Может быть, это лихорадка? У нас всех имена и диагнозы, оказывается, написаны на бумажке, а бумажка приделана к стеклу со стороны коридора. Но мне не видно, что у нее написано. Жалко, очень интересно. Сегодня утром я хотела с девочкой пообщаться, но она сидела на кровати, тряслась и как-то противно на меня смотрела, как будто она тупая. Я ей показала язык. А она мне тоже! Фу. Ну и соседка. Нарисовала ее в тетради и написала: «Лена – дура»! Мне кажется почему-то, ее Лена зовут, ей бы подошло.
Мне очень нравится одна медсестра, которая у нас дежурит. Она рыжая, у нее длинные волосы и ее зовут Оля. Она даже лучше врача! Она меня спрашивает, чем я занимаюсь, в каком я классе учусь и во что люблю играть, и как моих подружек в школе зовут. Но она дежурит не каждый день, медсестры почти все время разные.
***
Сегодня утром я проснулась и поняла, что болит горло и шея. Я сказала врачу и той злой медсестре, которая во второй день тоже работала, она опять приходила. И врач стала мне шею щупать и сказала, что это железы. Там по бокам правда два шарика появились, и они у меня как раз и болели. Потом медсестра пришла еще раз, принесла бинт и какую-то жидкость вонючую в бутылочке и замотала мне бинт вокруг шеи, и сказала, больше лежать и не скакать, чтобы компресс не съехал.
Девочка за стеной так и трясется. Лихорадку ей пока не вылечили. Ей делают уколы, но пока это не очень помогает.
Вечером за окном стал выть ветер и слышно было, что снег бьется в окно. «Буря мглою небо кроет…» Я никогда раньше не слышала, чтобы была такая настоящая буря, со свистом. Хочу в школу, в музыкалку, и к попугаю, и просто к маме, и чтоб весна была… Ну почему здесь не пускают мам и вообще все по одному в палатах?
***
Сегодня железы стали меньше. Но самое главное, Оля приходила утром и сказала:
– После обеда соседку к тебе приведем, вдвоем вам веселее будет, а то ты совсем уж закисла!
Я стала очень ждать обеда, хотя переживала, что вдруг девочка какая-нибудь плохая окажется или совсем маленькая, как моя двоюродная сестра Юля.
А потом ко мне в комнату привели девочку с подушкой и пакетом в руках: у нее была стрижка, как у мальчика, но уши проколоты и по сережкам видно, что это девочка. Оказалось, ее тоже зовут Аня, и она на год и на класс старше меня, а вот ростом, как я!
Мы стали болтать. Оказалось, она на два дня раньше моего сюда приехала. И болеет она тоже ОРВИ с подозрением на гастрит, потому нас в одну палату и положили. К ней сегодня не приедут, к ней не каждый день приезжают.
Я ей показала девочку за стеной, с лихорадкой.
– Это у нее не лихорадка, – сказала Аня. – Это такая болезнь, называется детский паралич. Поэтому ее так и трясет.
– И чего ее не лечат, если паралич?
– Вот они может и придумывают, как ее лечить. Наверное, это долго очень лечится. Они, может, анализы собирают.
Мы смотрели на Лену, но она нас словно не замечала. Ну ладно, пусть лечится скорее.
Когда ко мне мама приехала с дедушкой, мне даже говорить с ними не хотелось, времени не было – с Аней же интереснее.
Потом мы пошли играть. В школу играли – по очереди друг друга вызывали.
А еще Аня показала мне, что умеет пИсать, как мальчик. Оказывается, девочки тоже так могут, все очень просто! Их специально учат, что они ничего не могут. А вот Аня всегда так только и делает, намного удобнее, между прочим.
Вечером медсестра пришла мне сделать еще один компресс на железы. А Аня сказала, что на всякий случай пусть ей тоже сделают. За компанию. И медсестра ей тоже сделала! Так мы и лежали обе с компрессами. Вместе было намного веселее!
На следующий день тоже было весело. Играли мы в семью. У Ани был один пупс, а у меня две мои некрасивых куклы. И Аня еще сказала тогда, что у нее не мама, а мачеха, поэтому пусть у пупса тоже будет мачеха в игре. Я сразу стала ей сочувствовать, в сказках мачехи злые всегда. Наверное, вот почему у нее короткая стрижка – мачеха заставила постричься.
– Бьет она тебя?