Не верь мне

Через пару лет мы почувствовали себя если не на вершине мира, то где-то очень рядом. Сергея ценили на работе, и очень быстро он поднялся от простого механика до старшего мастера, что было значимым достижением в нашем возрасте. Он даже решил пойти учиться дальше, поступив на заочку. Я тоже не стояла на месте, став администратором небольшой кафешки.

Мы смогли поменять квартиру. Пусть на двушку, пусть немногим лучше нашего предыдущего жилья, пусть в кредит, но ведь смогли?

Анютик росла, ходила в садик и каждый день удивляла нас своими новыми открытиями.

А потом всё как-то незаметно повернуло нетуда. Тихо, неуловимо, планомерно… Стали появляться проблемы, ссоры, недосказанности, и мы неожиданно оказались к ним не готовы. А может быть, мы просто повзрослели, и нам стало мало того, что было.

Глава 3

В понедельник мы проспали всё на свете. Суматошно носились втроём по квартире, не понимая, за что хвататься в первую очередь. Я одевала сонного и недовольного Кроша, пока Анька страдала на тему, что ей вообще лучше в школу не идти, чем выслушивать претензии со стороны учителей.

В итоге дочь первая убежала в школу, обречённо чмокнув меня в щёку, а я погнала сопротивляющегося мелкого в детский сад, точно так же выслушивать претензии со стороны… воспитателей. Как всегда, пришлось притвориться дурочкой и торжественно обещать, что подобного впредь не повторится. И всё было бы ничего, если бы Крошик в этот момент не пробурчал себе под нос что-то сильно напоминающее: «Ага, щаааааз». Из-за чего я быстренько откланялась и удалилась под строгие взгляды нянечки.

Вернувшись домой, с головой ушла в домашние дела, стараясь не думать ни о чём. У меня это почти получилось, если не считать зудящей мысли о том, что, возможно, Измайлов уже где-то в городе. Что само по себе действовало на меня угнетающе.

Уборка заняла больше обычного времени. Неожиданно для меня обычная влажная уборка переросла в мытьё окон и разбор всех завалов в комнате Кроша. Момент, когда я поймала себя на том, что лезу снимать шторы, стал критическим. Как если бы я готовилась… к приходу Ревизора. Что было в принципе мало осуществимо. И совсем не из-за моего упрямства, хотя из-за него, скорее всего, тоже. Просто… Просто в памяти всё ещё хранился его взгляд, полный ненависти и разочарования, после которого было ясно: «Не простит». Иногда мне казалось, что он со мной даже развод до сих пор не оформил только потому, что для этого пришлось бы хоть как-то со мной контактировать. А этого уже я не могла простить.

Короче, всё было сложно. Или я всё драматизировала, пытаясь найти какие-то подводные камни в нашей с ним истории, а для него всё было предельно ясно и не имело никакого значения, женаты мы или нет.

На этом месте следовало бы поднять другой вопрос. Отчего я сама за все эти годы не попыталась развестись с ним? Но достойных и адекватных ответов у меня не было, поэтому и вопросы я такие не задавала.

В обед позвонила матушка со своим традиционным вопросом:

– Ты сегодня работаешь?

– Понедельник же, – попыталась я сдержать своё раздражение. Моя работа была одним из наших камней преткновения.

– Оля! – возмутилась родительница. – Если бы я понимала твой ненормальный график, я бы не спрашивала.

«А не понимаешь, потому что не хочешь», – устало подумала я, но спорить не стала. Как бы мама не была против моей работы, с детьми она мне помогала как никто другой. Правда, с ворчанием и скрипом, но… это было скорее делом привычки и дурацкой манерой так проявлять своё беспокойство.

– Работаю, но не в ночь. У нас сегодня планёрка после выходных. А завтра уже смена.

– Как же мне не нравятся эти твои смены…

– А что поделаешь? – глупо развожу я руками, понимая, что никто моего жеста не увидит. – Где мне ещё такие деньги платить будут?

– У кого-то для этого муж есть.

– Бывший муж, мама, бывший.

В трубке слышится обречённый вздох, и, если честно, очень хочется его скопировать. Мы были похожи в своём упрямстве, но никто из нас не желал признаваться в этом.

– Сергей каждый месяц высылает тебе деньги на Анечку, – категорично замечает она.

– Вот и будет Анечке сюрприз на восемнадцать лет, когда получит все деньги разом. А своих детей я в состоянии содержать сама!

Этот разговор уже не раз звучал между нами, и даже не два, и не десять. Мама считала истинной глупостью моё нежелание жить на деньги Измайлова. Впрочем, я тоже, но ничего не могла поделать с собой. Только первый год после рождения Кроша я позволяла себе запускать руку в чужие деньги, и то только потому, что у меня было двое маленьких детей, которым было не объяснить, что их мать принципиальная дура. Правда, всё что взяла, я со временем вернула, всё до единой копейки. Так что дочь на счету ждала впечатляющая сумма. И если захочет, она сможет очень многое позволить себе после наступления совершеннолетия, но она об этом пока не знала. Об этом никто не знал, кроме меня и мамы.

– Ты знаешь, что он в город возвращается? – неожиданно меняет она тему, и я понимаю истинную причину звонка.

Сдерживая рвущееся наружу возмущение, я как можно более безразлично замечаю:

– Знаю. Только мне-то что с этого?

– Как это что?! – поражается Маргарита Александровна. – А Крош?

Телефон чуть не выпадает у меня из рук, лишь непонятное судорожное движение пальцев позволяет сохранить в целости любимый девайс.

– А причём тут он? – металлическим голосом чеканю я.

– Тебе не кажется…

– Не кажется, – грубо прерываю я маму, не давая ей продолжить мысль. – Крош – только мой сын и точка. И решила так не я.

Я тщетно пыталась понять, когда всё изменилось, но так и не смогла найти ту самую точку, с которой начался отсчёт нашего конца.

Просто однажды он не вернулся ко мне на кухню после того, как уложил дочь спать. А я… в следующий раз не стала ждать его к ужину. Включилось наше глупое соревнование кто кого. Не так глобально, как в юности, но ведь это не означало, что больно не было.

А потом в Серёжке проснулись амбиции. Я даже не подозревала, что они в принципе есть в нём, ведь меня-то как раз всё устраивало. Ну или практически всё. Мы как… жили и жили. Крутились, работали, потому что так надо было, потому что никто нам помочь не мог. И воспринималось это как что-то должное. Еду покупать, одежду там, за квартиру платить, ребёнка содержать. Нет, свободные деньги – это было хорошо, с удовольствием ходить на работу – тоже неплохо. Мечтать было замечательно. О том, что на море поедем, или там телевизор новый купим. Или что Аню к одной из бабушек на выходные отдадим и проведём целый день вдвоём, валяясь в кровати и не отлипая друг от друга. Или же наоборот, втроём отправимся в парк, в кино, да куда угодно. О мелочах мечтали.

Ничего особенного. Но зато всё такое простое и родное.

– А что дальше? – однажды спросил меня Серёга.

Если честно, я не сразу поняла, о чём вообще говорит муж.

– Смотри, – настоятельно пояснял он мне. – Нам с тобой уже двадцать четыре. Чего мы с тобой добились в жизни? – я уже открыла рот, чтобы возмутиться, но он вдруг резко качает головой. – Аню родили, квартиру купили, знаю. Но что вот дальше? Ты об этом думала? Я, по сути, в гараже работаю, ты – в кафешке. Ещё пара лет, и Аня пойдёт в школу. И ты даже, может быть, кого-нибудь ещё родишь.

Ты родишь… больно резануло по мне.

– Что в этом всём не так? – потирая переносицу, выдавила я из себя.

– А тебе не кажется, что мы с тобой слишком молоды для всего этого? – с вызовом глянул он на меня.

Я растерялась. Это был какой-то не мой Серёжка. Не тот человек, с которым я когда-то гуляла по школе, держась за руку, не тот, от которого я рожала дочь, и не тот, в чьих объятиях когда-то нежилась. Только я этого ещё не понимала, цепляясь за какие-то осколки прежней жизни.

– Определись, – всё ещё не понимая, к чему он клонит, прошу я мужа. – Молоды мы с тобой, или нам УЖЕ двадцать четыре.