Патрициана

Велена никогда не удерживала его силой, но крылатый на улицах Рима не мог быть свободен. Любой догадался бы, что он беглец. Да и Хейд наверняка взялась бы разыскивать его.

Здесь в горах его следов не отыскал бы никто и никогда.

Норен опустил на Велену беспомощный взгляд.

Мысли о бегстве мгновенно растворились, при виде её бледного лица и чёрных спутанных волос, разметавшихся по камням.

- Велена… - снова растерянно позвал он.

Подхватил под затылок и, прислонив к груди, поймал запястья. Принялся яростно растирать — пальцы патрицианы были холодными, как лёд. Наконец, усилия Норена произвели минимальный эффект, и руки Велены стали теплеть. Убийца выпустил их и поймал в ладони ледяное лицо. Склонился, пытаясь горячим дыханием согреть посиневшие губы. Ресницы девушки слабо дрогнули.

Норен сам не заметил, как коснулся губами её губ, и почувствовав горячую влажную лагуну рта, уже не смог отстраниться. Велена слабо пыталась ответить, но малейшие движения давались ей с трудом. Норен понял, что та в сознании, только когда ощутил, как рука патрицианы пытается обхватить его за шею. Волна облегчения прокатилась по телу. Ещё несколько долгих мгновений он тонул в ощущении чужой плоти, окружившей его. Это было совсем не так, как с теми, кто касался его до сих пор. Впервые чужие прикосновения были приятны, и Норэну хотелось продлить их хотя бы ещё чуть-чуть. Пока ещё можно сделать вид, что это всего лишь попытка согреть. Обняв Велену за плечи, он прижимал её к себе. Одной рукой гладил по щеке и с яростью, удивившей его самого, вторгался в рот патрицианы языком. Огонь, зародившись в груди, теперь разливался по телу и не хотел утихать. В голове промелькнула мысль, что патрициана снова использует против него своё колдовство, и тут же Норен понял, что ему уже всё равно. Его губы терзали губы энтари, и впервые в жизни Норен ощущал власть, от которой жажда становилась только сильней.

А потом резко оторвался от губ Велены и попытался отстраниться. Мгновение руки Хейд продолжали удерживать его, а потом отпустили.

— Не делай так, — твёрдо сказал крылатый. Велена была слишком слаба, чтобы напомнить, что она то как раз ничего не делала — просто лежала. — Я займусь костром. Постарайся согреться хотя бы чуть-чуть.

С этими словами он встал и решительно направился прочь.

Когда пламя костра наконец запылало перед входом в пещеру и Норен установил над ним вертел с нанизанной на него дичью, Велена уже немного пришла в себя. Она осторожно пододвинулась к огню и протянула к нему озябшие руки.

— Как ты? — спросил Норен, присаживаясь около девушки.

Велена только кивнула, из чего крылатый сделал вывод, что говорить патрициана всё ещё не в состоянии.

Поколебавшись, он придвинулся к ней и, обняв, прислонил к своей груди. Велена закрыла глаза, позволяя немного себя согреть. Зубы всё ещё стучали, и костёр почти не помогал.

— Я должен попросить прощения, — сказал тем временем Норен, осторожно поглаживая её закоченевшее плечо. — Днём я повёл себя недопустимо.

— Норен, — оборвала его Велена за пару слов до конца, и крылатый умолк. — Не пытайся запутать меня. Я вижу, что тебя тянет ко мне, и добьюсь своего.

Норен замер. Рука его на плече Велены напряглась.

«И то, что ты до сих пор продолжаешь меня обнимать, доказывает это как нельзя лучше», — подумала патрициана, но вслух решила эту мысль не произносить.

— Ты мог забрать медальон и уйти, — сказала она вместо этого, — я бы осталась лежать в горах, и никто никогда не узнал бы, как я погибла. Но вместо этого ты тащил меня на себе несколько часов. Зачем? Если ты ненавидишь меня.

Норен несколько секунд молчал.

— Для меня крайне важен долг, — наконец сказал он. — Предать господина — для меня недопустимо. В этом ты можешь на меня положиться. Если я клянусь быть преданным тебе — то буду с тобой, что бы ни произошло.

Горькая улыбка коснулась губ патрицианы.

— А ты клянёшься? — со злостью спросила она.

Норен молчал ещё дольше. Затем разомкнул объятья и замер на коленях перед своей госпожой. Холодные глаза его со спокойной уверенностью смотрели Велене в глаза.

— Клянусь, — сказал он. — Надеюсь, ты понимаешь, что эта клятва для меня значит.

Велена медленно кивнула.

— И я принимаю её. И даю слово уважать и не злоупотреблять. С амулетом или без него.

Норен хотел сказать, что слово патрицианы — не слишком дорогая цена, но промолчал.

— Мне в самом деле не помешало бы тепло, — сказала Хейд, не получив ответа, — так что, если не трудно — сядь так же, как сидел до сих пор.

Норен выполнил приказ и снова обнял её. Так они и уснули — прислонившись друг к другу и не заметив, как настиг их сон.

А утром Велене удалось взобраться в седло, и оба направили коней вниз, по склону гор. Туда, где в лучах рассветного солнца уже виднелся Рим.