Патрициана

Норен покосился на Велену, чтобы узнать, слушает ли она, и та в подтверждение кивнула.

— Всего их было четверо — по числу каст. И чтобы продолжить род им потребовалось построить храм.

— Этот храм?

— Нет, ещё нет. Тот храм был совсем мал и служил только одному — это был Храм Рождения, в котором хранилась кровь четырёх предтеч. Первые дети крылатых, рождённые на материке, были похожи друг на друга, как две капли воды. Но время шло, учителя находили всё новые и новые способы влиять на знаки, записанные в крови.

Норен снова покосился на Велену, и та опять кивнула.

— Не всегда то, что они делали, получалось хорошо. Некоторые из детей не желали слушать учителей. Некоторые желали уйти и жить своей жизнью. Так появились дикие крылатые, о которых я тебе говорил.

Велена снова кивнула.

— Я видела картины… — задумчиво произнесла патрициана. — В истории вашего народа хватало не только любви, но и войн.

— Именно так. Пока однажды нас снова не стало так мало, что несмотря на всё своё оружие, мы уже не могли защититься от людей, которых всё больше становилось на материке. Тогда самые мудрые собрались на совет и приняли решение заключить договор. Чтобы хоть кто-то остался жить, они признали власть катар-талах. Катар-талах же брали на себя обязательство защитить остальных и не драться между собой. Тогда же было решено ввести в запись крови последний знак — в противоположность Песни Смерти, что звучала в крови катар-талах, в крови каждого крылатого теперь звучала Песнь Жизни, которая должна была удержать крылатого от того, чтобы убить похожего на него.

— Почему мне кажется, что это не помогло?

— В каком-то смысле да, в каком-то — нет. История нашего народа продолжалась, и это был лишь один из её эпизодов. Но именно тогда был построен Храм Времён. Все знания народа должны были сохраниться в чертогах самого большого зиккурата за всю историю нашей расы. На случай, если наш народ будет уничтожен… Храм Времён… — Норен замолк, не решаясь договорить до конца. Но Велена поняла и закончила за него:

— Храм Времён — последняя возможность возродить ваш народ.

— Да, — тихо сказал Норен. Помолчал и добавил: — Если такие как Сант и Флавий узнают об этом — шанса уже не будет.

Велена осторожно положила пальцы на его обнажённое запястье, едва выглядывавшее из-под мехового плаща.

— Положись на меня, — тихо сказала она. — Этого не произойдёт.

Наутро они снова двинулись в путь. Могучие обледенелые купола северных гор постепенно сменялись равнинами, а затем их место заняли чёрные конусы вулканов. Верхушки их тонули за белой пеленой облаков. Драгоценными камнями сверкали в горных долинах жемчужины озёр. А когда путники поднялись на очередную гряду, увидели далеко на юге зеркальную гладь океана.

Облака проплывали так низко, что если бы не та высота, на которой они оказались, ни Велена, ни её спутник крылатый не опознали бы знакомых мест.

Патрициана была в Помпеях всего раз, в раннем детстве, когда война ещё только началась. Мать пыталась увезти её из Галлии на восток, но дороги через горы оказались перекрыты отрядами сопротивления, и на две недели они застряли в подножьях Везувия.

Велена запомнила зелёные склоны этой давно обжитой невысокой горы, по которым взбирались к вершине виноградники и сады. В узких долинах паслись стада коз, а рядом с ними трудились люди. У подножия Везувия, со стороны моря, раскинулась цепочка богатых и красивых городов — Помпеи были только одним из четырёх. А в заливе по всей акватории Тирренского моря курсировали военные корабли Мизенского флота римлян, охранявшие торговые пути от пиратов.

Глядя на светлые улицы этих городов, на солнце, игравшее на вершинах гор, с трудом можно было поверить, что совсем неподалёку идёт война. Что само это место стало болевой точкой Империи, куда обезумевшие крылатые направляют одну атаку за другой.

Слухи о войне Велена слышала всегда. Она была где-то там, на дальних границах, но никогда не вторгалась в её мир — до тех пор, пока девушка не повзрослела достаточно, чтобы вести её самой.

— Я там был, — сказал Норен тихо, у самого уха патрицианы, и та невольно вздрогнула. За всё время, что она знала Норена, Велена ни разу всерьёз не задумывалась о том, что тот был когда-то врагом. Слишком глубоко под кожу въелась мысль, что крылатые много лет как превратились в рабов. «Я знаю», — хотела сказать Велена, но не успела, потому что Норен заговорил раньше неё:

— Я был там трижды. Более ранние атаки не застал. Но видел последнюю — когда нам удалось разбудить вулкан. — Норен облизнул губы, — Мы мирный народ. Мы никогда бы не сделали этого, если бы нам оставили выбор. Но иногда мне кажется, что никакое возмездие не оправдывает этот Ад. Солнце стояло в самом зените небес, когда из сердца вулкана вырвался столб пламени. Он поднимался всё выше и выше, а потом раскололся на множество отростков и отростки эти распороли небо на части. Увеличивался и чернел, пока не накрыл всё небо. В огромной и чёрной грозовой туче вспыхивали и перебегали огненные зигзаги, она раскалывалась длинными полосами пламени, похожими на молнии, убегавшими за самый горизонт… Стал падать пепел. Сначала редкий. Оглянувшись, я увидел, как густой мрак, подобно потоку, разливается по земле. А потом наступила тьма. Со всех сторон звенели женские вопли, детский плач и крики мужчин. Одни звали родителей, другие детей, третьи жён или мужей. Одни оплакивали гибель близких, другие возносили молитвы вашим несуществующим богам. Бесконечный дождь из пепла капал с неба. Сверху падали куски пемзы и чёрные камни, обожженные и потрескавшиеся от жара. А из вершины горы вырывались всё новые языки пламени и поднимались новые столбы огня.