Патрициана

Норен проснулся задолго до рассвета. В листве деревьев, под которыми двое устроили стоянку, поблёскивал молочно-белый диск луны.

Костёр тихонько потрескивал, заставляя крылатого вспомнить о тех далёких временах, когда ему приходилось ночевать под открытым небом.

Он сделал глубокий вдох. Чувство было странным. Как будто он снова вернулся в прошлое — и в то же время всё теперь было другим. Не было Амарили, не было крылатых и не было войны… И в то же время не было одиночества и обречённости, которые следовали за ним по пятам с тех самых пор, как он покинул летучую крепость и ступил в горящие Помпеи.

Норен перевёл взгляд от костра на лицо патрицианы, лежавшей возле него.

Он столько раз видел Велену спящей, что ему казалось, по движениям ресниц сумеет угадать, какой патрициане снится сон.

Велена спала плохо почти всегда. Зрачки её метались под защитой век, горло едва заметно двигалось под нежной кожей, губы чуть шевелились, как будто во сне она с кем-то говорила. Тонкие пальцы сжимались в кулаки.

Сейчас было не так. Лицо Велены казалось на удивление спокойным в свете луны. Она глубоко дышала, и только пальцы её во сне, подцепив какой-то камень, теперь крепко стиснули его.

Норен поднёс руку к её запястью, в инстинктивном желании разжать пальцы, но так и не посмел дотронуться.

Перевёл взгляд на лицо патрицианы и внезапно улыбнулся сам себе.

Норен вспомнил обычай, который некогда соблюдал его народ. У крылатых давно уже не было браков в том смысле, в котором привыкли понимать их энтари и люди. Но крылатые верили, что души предков возрождаются в тех, кто рождён от их крови. Верили и в то, что две души способны отыскать друг друга через тьму веков.

Три ночи любящий смотрел на лицо той, кого любил. Три ночи давалось на то, чтобы разглядеть душу того, кто спит.

Норен смотрел на лицо Велены и думал о том, как бы он хотел поверить в эту сказку. О том, что если бы за чьим-то лицом и скрывалась душа, которая была связана с его душой — то он хотел бы, чтобы это было лицо женщины, лежавшей сейчас перед ним.

Велена едва заметно пошевелилась, укладываясь поудобней. Норен продолжал смотреть, почти желая, чтобы патрициана открыла глаза и взглянула на него сейчас.

«Как бы я хотел верить…» — повторил он про себя.

Патрициана затихла, и Норен, снова осмелев, коснулся кончиками пальцев пряди волос, упавшей Велене на лицо. Убрал в сторону и сделал глубокий вдох. От этого мимолётного прикосновения сердце стучало так сильно, что мысли начинали путаться. Но Норен и не нуждался в мыслях, ему хотелось просто смотреть, не думая ни о чём.

«Как жаль, что мы встретились вот так… когда тебя и меня разделили ненависть и кровь», — подумал он и тут же с тоской одёрнул себя.

Норен попытался представить, что было бы, если бы не было войны, если бы энтари и крылатые сумели сохранить мир… И понял, что тогда и вовсе не появился бы на свет.

Губы его дрогнули. «Я был рождён, чтобы умереть. Чтобы половину жизни провести в плену. Чтобы разучиться верить и потерять всё… Зачем? Зачем после этого судьба предлагает мне встречу с тобой? Зачем мне эта надежда? Я не хочу надеяться. Надежда приносит только боль».

Конечно, ни судьба, ни Велена не собирались ему отвечать.

Губы Норена дрогнули. Он отодвинулся от патрицианы подальше — так далеко, чтобы ненароком не коснуться её во сне. Закрыл глаза и снова попытался уснуть.

За завтраком Велена была непривычно молчалива. Искоса поглядывая на него, Норен не мог не заметить, как обветрилось и осунулось её лицо.

— Ты всё-таки не привыкла к дороге… — заметил он и только сказав, понял, что проговорил это вслух.

Велена вскинулась, вопросительно посмотрела на него и слабо улыбнулась.

— Ты был прав. Климат в твоих краях оставляет желать лучшего.

— Никто не просил вас приходить сюда.

Едва договорив, Норен мысленно застонал, он вовсе не хотел, чтобы слова прозвучали как обвинение, но такие простые истины срывались с его губ сами собой.

Впрочем, Велена никакого внимания не обратила на эти слова.

Она отвернулась, посмотрела на огонь и задумчиво поправила подвешенную на вертеле тушку небольшого зверька.

— Храм Времён, — медленно произнесла она. — Так ты его назвал.

Норен медленно кивнул.

— Ты сразу понял, куда мы попали. Как будто хорошо знал это место.

Норен помолчал. Он понимал, что не стоит говорить энтари то, что хотела узнать патрициана. И в то же время ему очень хотелось верить, что Велена не использует свои знания против него. Хотелось знать, что произойдёт, если он всё-таки доверится ей.

Норен подавил вздох.

— Все крылатые знают про этот храм… — тихо сказал он. Подумал и добавил. — Все крылатые, учившиеся в зиккуратах Короны Севера.

Велена подняла на него вопросительный взгляд, и Норен продолжил:

— До того, как талах-ар стали править нашим народом, крылатые прошли долгий путь, полный войн и катаклизмов. Легенды гласят, что мы пришли на этот материк с неба, с небесных островов, которые выше всяких гор. Но это было так давно, что даже самые мудрые не сохранили памяти о тех временах.