Патрициана

— Каждый должен приносить пользу.

Разговор угас так же, как и начался. Велена ушла на свой конец лагеря, а Норен долго смотрел на неё, но так и не подошёл.

Последний привал было решено устроить, когда храм, венчавший скалистые пики гор, уже виднелся вдалеке. Утёс, на котором он стоял, обрывался в море, свинцово серые волны пенились, разбиваясь о него, а небо над каменными стенами было чёрным как ночь.

С каждым днём путешествия становилось всё холодней. Непривычные к такому климату энтари только и делали, что кутали руки в плащи и тёрли друг о друга.

Все трое сидели у костра, каждый со своей стороны, и никто не горел желанием говорить. Норен в отдалении учил Вайне свежевать подстреленную птицу, но тот схватывал с трудом. Наконец, урок худо-бедно подошёл к концу, и Норен на какое-то время замер, глядя на Велену. Та отвела взгляд, поднялась и пошла в темноту.

Крылатый нагнал её в двух десятках шагов — там, откуда остальные путники уже казались лишь смутными тенями в ночи. На минуту остановился, вглядываясь в чёрный силуэт. Велена стояла, ссутулившись, и потирала озябшие руки.

Норен зажмурился на мгновение, а затем решительно шагнул вперёд и поймал её кисти в свои. Старательно не поднимая глаз на энтари, принялся согревать их.

— Тебе нужно было взять перчатки, — сказал он. Велена не отвечала. Молчание стало настолько нестерпимым, что Норэну пришлось поднять глаза — и тут же он встретился с пристальным взглядом зелёных глаз. Этот взгляд прожигал насквозь, он был усталым и больным, как будто Велену не первый день терзала лихорадка. Норен молчал, чувствуя, что имеет отношение к тому, почему стали такими эти глаза, и не в силах подобрать слов.

— Впрочем, теперь этого уже не поменять, — сказал он. Отпустил руки Велены, развернулся и быстрым шагом направился обратно к костру.

Несмотря на холод спали все тоже достаточно далеко друг от друга, чтобы даже случайно не соприкоснуться рукой. Лемера не привыкла к дальним дорогам и засыпала быстро, едва опустив голову на свёрнутый валиком плащ. Сант мог подолгу смотреть на звёзды, но о чём он думал — не знал никто.

Велена же спала так же плохо, как и в городе. Ворочалась с боку на бок и время от времени вставала, чтобы вглядеться в горизонт и рассчитать дальнейший путь.

Той ночью рассчитывать было уже нечего — оставалось подняться по спиральной дороге, ползущей по склону горы. Но Велена всё равно не спала. Слова Норена и его ненависть не давали ей покоя все прошедшие дни. Однако она не могла заставить себя отказаться от навязчивой идеи, копошившейся в груди. От желания касаться крылатого, смотреть ему в глаза и прижимать к себе.

Поднявшись на локте, она замерла, глядя на то, как тот спит. То был редкий случай, когда Велена получила возможность наблюдать за его сном, потому что в большинстве случаев Норен охранял её. Сейчас же по негласной договорённости все решили, что важнее отдохнуть, чем тратить силы на подозрения и осторожность.

Норен лежал на боку. В тусклом свете гаснущего костра Велена видела, как мечется жилка на его шее.

Патрициана придвинулась чуть ближе, заглядывая в его лицо. Невольно надеясь, что тот расслабится и станет спокойным хотя бы во сне — но этого не произошло. Зрачки Норена метались под тонким прикрытием век, зубы то и дело сжимались. И так же беспокойно сжимались в кулак пальцы, лежавшие на плаще.

Велена испустила шумный вздох. Она почти что хотела, чтобы Норена разбудил этот звук, но тот не шевельнулся.

Тогда энтари придвинулась к нему вплотную и обняла. Положила голову на плечо.

Норен замер в напряжении, в одно мгновение вырываясь из тягостного сна. Мышцы напряглись, приготовив тело к броску.

— Это я, — прошептала Велена и, закрыв глаза, спрятала лицо у него в плече. — Я не причиню вреда.

— Велена… — дрожь пробежала по телу энтари при звуках собственного имени, потому что в этом коротком выдохе было всё: боль и надежда, страх и желание, которое Норен так старался отрицать. Прижимаясь к спине крылатого, патрициана чувствовала грудью, как сильно и быстро бьётся сердце пленника.

— Мне уйти? — спросила Велена, обнимая Норена ещё крепче.

Тот закрыл глаза и долго молчал. Велена уже решила для себя, что не отодвинется, что бы тот не сказал. Больше всего она боялась, что Норен сейчас произнесёт какую-нибудь глупость, так похожую на всё, что творилось у него в голове: например, что лучше лежать рядом, чтобы не тратить тепло.

Но Норен молчал. И уже за это Велена была ему благодарна.

Потом, через несколько бесконечно долгих минут, медленно произнёс:

— Я не думаю, что ты такая же, как твой народ. Я не хотел своими словами причинить тебе боль.

Велена стиснула зубы.

— Я не хочу об этом говорить, — процедила она.

— Хорошо, — Норен в успокаивающем жесте коснулся её руки. — Отдохни. Если хочешь, я посторожу.

— Не хочу. Просто лежи и спи.