Патрициана

Друзья! Обритатие внимание! Вчера ненадолго произошёл сбой, и была выложена сегодняшняя глава вместо вчерашней. Если вы попали на этот момент, то для вас новой оказывается 16-ая глава

Пещеры, о которых говорила Лемера, пронизали своими лабиринтами побережье океана. Добраться до обжитых комнат было нелегко, зато они оказались обустроены гораздо лучше, чем можно было ожидать. Побродив немного, Велена нашла комнату, обставленную слегка размокшей, но когда-то дорогой мебелью. На столе стояли серебряные кубки, под кроватью — ящик с вином. Пролом, заменявший в комнате окно, выходил на море. Волны бились об основание скалы далеко внизу. Унылая погода последних дней не оставляла Рим, и с моря в пещеру летели холодные брызги.

Энтари долго стояла у окна и смотрела на волны.

— Вот ты где.

Велена обернулась. На пороге показался Норен.

— Ты умеешь тратить деньги, — сообщила патрициана и сглотнула. Из-под нового плаща, подбитого чёрной лисицей, выглядывал доспех из мелких кожаных ремешков.

— Это, — Норен опустил глаза на грудь, куда уставилась его хозяйка, — нашёл в антикварной лавке. Это сделали крылатые. Если ты воевала, то наверняка видела такие. Удобный, прочный…

— Сексуальный.

Норен закашлялся и прикрыл лицо рукой, так что Велена не смогла разглядеть, смутился крылатый или просто смеётся над ней.

Норен тряхнул головой, откидывая за спину чисто вымытые белоснежные пряди. Взгляду энтари открылось ничем не защищенное горло и розоватая мочка уха. Велена подумала, что убийца всё же над ней насмехается.

— Мы купили провизию и тёплую одежду. Всё готово для путешествия.

— Хорошо, — сказала патрициана.

Снова отвернулась к окну.

Норен подошёл и встал рядом, тоже глядя на воду.

— Тебе не хочется уходить? — спросил он.

— Нет, — Велена пожала плечами, — мне плевать.

Она снова обернулась к Норэну.

— Ты так быстро пришёл в себя.

Норен бросил на неё молниеносный взгляд потемневших глаз — резкий, как клинок.

— Ты бы хотела, чтобы я и дальше корчился на полу?

— Боги… я не это имела в виду.

Крылатый подошёл вплотную к окну и облокотился локтем о стену, высовываясь наружу. Он с наслаждением ловил кожей морские брызги.

— Я просто хотела спросить… ты в порядке?

Норен снова одарил её молниеносным взглядом, но на сей раз злобы в нём было меньше.

— Я восемь лет провёл в подвале на цепи. Восемь лет был игрушкой энтари. За это время мою родину сравняли с землёй, а мой народ превратили в покорных рабов-недоумков. И даже теперь, когда с меня сняли цепь, я продолжаю выполнять приказы энтари. Как по-твоему, я могу быть в порядке?

Велена не ответила.

— Тебя так шокировало то, что со мной сделали за день, благородная патрициана? А ты можешь представить себе восемь лет в грязи, лицом в пол? Восемь лет на коленях перед твоими сородичами. Не потому, что я боялся. Не потому, что был сломлен. Потому что стоило мне встать, как меня били кнутом под колени, заставляя упасть назад. Ты когда-нибудь чувствовала, что ни один кусочек твоего тела не принадлежит тебе? Что ты сжимаешься до размера кулака, отдавая им все, что есть в тебе, признавая, что всё это их — чтобы сберечь хотя бы капельку себя самой?

Норен крепче сжал кулак.

— И всё это — чтобы вернуться и продолжить сражаться. Что угодно, чтобы продолжить выполнять тот единственный долг, который вложили мне в голову талах-ар. А потом вернуться и увидеть, что крылатые превратились… вот в этих Вайне. Тебя заботит, смогли ли твои братья сделать мне больно? Бедная энтари. Я бы снова разрушил Помпеи, и снова отправился в плен, и терпел бы ещё двадцать лет, выплёвывая им в морды кровавую слюну — если бы таков был приказ. Ты решила, что знаешь меня — потому что видела минуту моей слабости. Но я не та тварь, что корчилась в подвалах энтари. Я никогда не буду ей. Я тот, кого вы прозвали Помпейским Псом. Тот, о ком ты не знаешь ничего.

Крылатый буравил Велену испытующим взглядом, но та лишь развернулась, облокачиваясь спиной о стену. Сложив руки на груди, она расслабленно наблюдала, как ходят желваки под полупрозрачной кожей его лица.

— Я говорю с тобой не как энтари, — сказала она медленно, — и я говорю не о твоём народе. Мне плевать и на тех, и на других. Ты прав, я не знаю тебя. Но я до боли хочу тебя узнать. Каким бы ты ни был.

— Зачем? — перебил её убийца. — Всё то же любопытство, что заставило тебя торговаться за меня?

Они смотрели друг на друга ещё пару минут. Потом Велена отделилась от стены и пошла к выходу.

— Велена… — услышала она из-за спины и очень тихо: — Прости…

Но уже не обернулась.

Благодаря конюшням Велены у отряда были хорошие лошади, и вся дорога к храму заняла почти неделю. Пять дней из шести патрициана и крылатый не разговаривали. Лемера пристально следила за мрачными выражениями их лиц. Сант, казалось, не был озабочен происходящим вообще — его куда больше волновали сокровища, ожидавшие путников впереди. Вайне если и думал о чём-то, то ничего не говорил. Уже на второй день Велена смирилась с его присутствием в отряде, потому что выяснилось, что кто-то должен собирать хворост, разводить костёр и готовить еду. Если с костром Норен справиться ещё мог, то едой заниматься не хотел никто. Кроме того обнаружилось немало других утомительных обязанностей наподобие чистки плащей и сапог — Сант категорически не мог переносить присутствие грязных пятен на себе. Вайне, похоже, тоже не имел опыта в такой работе, но спрашивать его никто не стал. Даже Норен принял такое распределение обязанностей как должное. Когда же впервые за время путешествия Велена заговорила с ним и заметила, что удивлена, тот лишь ответил: