Патрициана

— Не пойму, Хейд, ты ненормальная или самоубийца? Так или иначе, я не с тобой.

Сон? Или сном была боль? Норен попробовал шевельнуть рукой. Нет, боль была явью…

— Ты так много говоришь, Сант.

— Разгромить дом помощника префекта. Лучше б ты тоже научилась с людьми говорить.

Шум. Боль. По всему телу она взрывается алыми всполохами. Стон? «Нет, - подумал Норен, - это не могу стонать я».

— Ты такой умный, Сант … — Хейд замолкла, и тон её резко изменился. — У меня дела. Я не собираюсь спорить с тобой всю ночь.

Хлопнула дверь.

Спустя несколько мгновений уверенные руки убрали волосы с шеи крылатого, и что-то мягкое коснулось позвонка ниже затылка. По всему телу прошла волна дрожи, и Норен удостоверился, что больше не спит. По крайней мере, сил повернуть голову и посмотреть на Хейд ему хватило.

— Что ты делаешь? — голос крылатого всё ещё был слаб.

— Проверяю, проснулся ли ты, — на лице Велены заиграла хитрая улыбка, от чего она как обычно стала похожа на довольную чёрную кошку.

Норен слабо улыбнулся в ответ. Так слабо, что не был уверен, отразилась ли улыбка на его лице или существовала только в мыслях.

— Всё-таки от тебя очень много шума, — сказал он.

Велена подняла брови.

— Зачем ты разнесла особняк Флавия?

Велена не ответила. Вместо этого она наклонился и поцеловала Норена в висок.

Потом обошла постель и, усевшись на неё с ногами, облокотилась спиной о подушки. Взяла крылатые подмышки и притянула ближе.

— Больше никуда тебя не отпущу, — сказала она и аккуратно провела пальцами по израненной спине.

Отчего-то там, где пальцы энтари касались истерзанной кожи, зарождалось приятное тепло. «Магия», — подумал крылатый. Он послушно опустил голову на грудь патрицианы и снова закрыл глаза.

Проснувшись, Норен обнаружил, что кто-то перебирает его волосы, а саднящее тело укрыто лёгким покрывалом. Это казалось странным с любых сторон, и он открыл глаза.

Велена сидела рядом в перепачканной кровью белой тунике. Заметив пристальный взгляд голубых глаз, она отстранилась и убрала руку. Норен слабо улыбнулся, таким забавным было выражение лица госпожи.

— Я не могла уснуть, — сказала патрициана, будто извиняясь.

Улыбка крылатого стала печальной.

— Как ты себя чувствуешь? — продолжила Хейд.

Норен отвернулся и сжал кулаки. Воспоминания нахлынули скопом, так что не удавалось в них разобраться. Он инстинктивно коснулся пальцами самого нового шрама — на щеке — в тщетной надежде, что всё-таки это был сон.

Норен медленно вдохнул и со свистом выдохнул воздух, и лишь потом ответил. Только так он мог надеяться, что Велена не заметит его состояния.

— Смертельных повреждений нет.

— Я обработала те раны, до которых дотянулась. Не хотела тревожить тебя, пока ты спишь.

— Встать! Через туман сна прорывается щелчок кнута. Что-то мягкое проникает ему в рот, тут же твердея. Он поднимается на колени и принимается сосать. — Вот так должны просыпаться крылатые!

Норен сжал зубы.

— Спасибо.

Велена не удержалась и провела пальцами вдоль шрама на щеке своего раба.

— Тебе идёт. Но я надеюсь, что он заживёт.

Норен слабо улыбнулся. Велена прокашлялась.

— Нужно… обработать остальные раны. Повернись на живот.

— Повернись! — Он послушно переворачивается на живот. — Зад выше, да работай, работай! — плеть врезается в плечи, круша на пути тонкие косточки крыльев.

Он хотел было возразить, но понять было нетрудно — именно там раны он не сможет обработать сам. Норен молча перевернулся и спрятал лицо в подушке.

Ничего не происходило. Велена на несколько секунд исчезла. Затем плеча коснулись пальцы, покрытые прохладной мазью.

Велена не столько втирала мазь, сколько исследовала тонкую кожу. Она совсем не походила на детскую нежную кожу Вайне, но и грубой её назвать патрициана не могла. Мягкая, будто шёлк, слегка шершавая, как дорогая замша. И на этой драгоценной текстуре — тут и там — рваные раны от кнута. Не удержавшись, Велена наклонилась и попробовала её на вкус. Сладковатая. Даже у самых ухоженных мужчин кожа была солёной, пропитанной потом.

Норен вздрогнул и поднял голову, пытаясь через плечо разглядеть, что делает Велена, но та уже продолжала втирать мазь, постепенно опускаясь вдоль спины.

Крылатый снова вздрогнул, когда влажные пальцы скользнули в щель между ягодиц. Воспоминания рванули на поверхность, как воды реки, прорывающей плотину.

— Я сам! — он не выдержал даже одного прикосновения. Норен попытался встать на четвереньки, но в итоге пальцы Веленаа скользнули ещё глубже, и крылатый едва не закричал от боли. Велена свободной рукой подхватила его за талию, удерживая в новом положении. Норен зарычал в ярости.