Иридея (дилогия)

– Я имею в виду людей, ваших родственников-мисхумов. Мы довольно долго добирались до вас и не встретили по пути ни души. Неужели вы живёте совсем одна в такой глуши?

– Это довольно опасные места. До Сумрачного леса рукой подать! Другие мисхумы предпочитают держаться отсюда подальше.

– Как же вас сюда занесло? И почему вы сами не предпочитаете держаться отсюда подальше?

– Мой отец не говорил, что я жрица Луны?

– Говорил, но что это значит, непонятно.

– Когда в детстве старшие рассказывали нам страшилки про Сумрачный лес, все дети дрожали от страха, особенно наша Нежная лань,– начала рассказывать Лия, с лукавой улыбкой поглядывая на Орхидею, которая от последнего замечания прекратила есть и, нахмурившись, уставилась на огонь в камине, – я же, наоборот, испытывала настоящее детское любопытство. Я очень заинтересовалась этой темой и мало-помалу узнала, что хотя Сумрачный лес и находится в плену вечной ночи и кишит страшными созданиями, есть человек, который не боится ни того, ни другого – старая ведьма Йезехис. Вообще-то, то, что она старая, следовало лишь из того, что о ней было известно давным-давно, потому что те, кому довелось видеть её и уцелеть, в один голос твердили, что она сказочно красива и юна.

Я всех расспрашивала об этой ведьме и по крупицам постепенно кое-что узнала. Я выяснила, что секрет её молодости – в чудодейственной силе Луны. Йезехис черпает её, вернее, черпала её, совершая некоторые ритуалы, посвящённые ночному светилу. Она была жрицей Луны. И все бы девушки могли так сохранить себе желанную молодость на долгие годы, но есть одна проблема: жрица может быть только одна.

– Подождите! А как же вы и та ведьма? Получается, жриц-то две!

– Когда я начала практиковаться в лунных ритуалах, я быстро достигла мастерства, и Луна выбрала меня. С тех пор Йезехис больше не жрица Луны. Правда, мне пришлось покинуть родные места: с одной стороны, своими ритуалами я вызывала страх и недоверие соседей, с другой стороны, близость к Сумрачному лесу позволила сделать мои ритуалы сильнее.

– Эта Йезехис, должно быть, очень зла на вас!

– Это ещё мягко сказано! Я забрала у неё не только молодость. Я изучила язык древних и укротила кошмарных зверей Сумрачного леса – теперь я ни в чём не уступаю старой ведьме. А когда я разгадаю загадку Бармаглота, я стану настоящей повелительницей Сумрачного леса, а старую каргу вышвырну прочь, – закончила Лия таким властным голосом, что все увидели теперь перед собой уже не радушную хозяйку из лесного домика, а настоящую могущественную жрицу, решительно идущую к своей цели.

– Амбициозные планы! – только и смог проговорить Ваня и, чтобы сменить тему, задал другой вопрос: – А ваш отец как отнёсся к вашему решению стать жрицей Луны? Вы вообще с ним общаетесь?

Парень понял, что задал глупый и бестактный вопрос, но, к счастью, ответ его удивил:

– Мой отец очень мудр! Он всегда и во всём поддерживает меня, и мы часто видимся! Я обожаю в нём то, что он не просто говорит со мной, как старший с младшим, а интересуется моим мнением, понимая, что я обладаю такими знаниями, которыми не обладают другие мисхумы.

– Ничего себе! Не зря старейшина!

Всё время, пока Ваня беседовал с Лией, Орхидея с грустью смотрела в сторону. Да, теперь он не пялился на фигуру соблазнительной жрицы, но на Орхидею не обращал вообще никакого внимания.

Наконец ароматный травяной чай, приготовленный гостеприимной хозяйкой, был выпит, и гости почувствовали, как блаженная сонливость растекается по их уставшим от долгой дороги телам.

– Теперь прошу всех наверх! – предложила Лия. – Спальня найдётся каждому. На втором этаже как раз четыре комнаты – они крохотные, но чертовски милые. Вы будете в восторге! А я лягу на третьем этаже – если что, зовите.

– Я гляжу, у вас нет дверей. А если ночью на запах еды в дом забредут дикие звери? – спросил Вергилий.

– С вами две мисхуми. Уж кого-кого, а зверей вам бояться точно не стоит! И вообще, об удивительном даре Орхидеи ладить с самыми свирепыми животными знает каждый мисхум Вечных лесов, так ведь, моя прекрасная Орхидея? – с льстивой и в то же время насмешливой интонацией спросила Лия.

– С твоими большими талантами мне не сравниться, расчудесная Лия, – иронично ответила Орхидея.

– Что есть, то есть, – нарочито безразлично пожала плечами жрица. – Большие таланты ничем не скроешь.

– Тем более, если и не пытаться это сделать. Порядочный человек свои таланты напоказ не выставляет!

– Может быть, порядочному человеку просто выставить нечего? Как же прекрасно всё-таки, что я вся такая непорядочная!

– Девушки! – прервала их Алёна. – Утро вечера мудренее! Мы с Ваней хотели бы продолжить путь завтра с самого раннего утра, насколько это возможно. Давайте уже разойдёмся по спальням и вздремнём немного!

– Поддерживаю! – в один голос воскликнули Ваня с Вергилием.

Лия выдала каждому по зажжённой свече и стала подниматься по лестнице. Гости последовали за ней. Второй этаж представлял собой узкий кривой коридорчик, по обеим сторонам которого было по две комнаты, входы в которые были прикрыты полупрозрачными завесами. В конце коридора виднелась такая же небольшая лестница, как та, по которой все только что поднялись. Лия показала каждому его комнату. Комнатки действительно были крохотные: в них помещались только кровать, стул, небольшая тумбочка да книжная полка, однако насчёт того, что они были очень милые, хозяйка тоже не обманула. Гостей смутило только отсутствие занавесок на окнах, за которыми стояла непроглядная темень леса, но жаловаться было неудобно, поэтому все поблагодарили Лию, и та, попрощавшись, покинула гостей.

~~~~~~~~~~~~~~~~

Последнее пристанище – страшное место, обитель мёртвых душ, сокрытая во мраке и снежных вьюгах. Многие века уже здесь правит могущественный колдун Антака. Долгое время считалось, что он не человек, что в его власти жизнь и смерть людей. Его боялись, как боятся всего, что не понимают.

Внушает страх он и сегодня, хотя известно о нём теперь немного больше. Практически доподлинно установлено, что он человек – возможно, один из первых шаманов первобытных племён Иридеи, овладевший чёрной магией и силой мёртвых. Души мёртвых даруют ему бессмертие и могущество, но смертный час человека определяет не Антака. Он лишь принуждает души к вечному шествию по бескрайним заснеженным степям Последнего пристанища, ибо пока шествуют они, колдун черпает из них свою силу, отчего и получил титул скорбного пастыря.

Лишь души мисхумов не подвластны Антаке. Священное дерево Анкст Мерех защищает их от проклятья скорбного пастыря, и когда мисхумы умирают, души их растворяются в мире. В алчном стремлении к абсолютному могуществу скорбный пастырь время от времени предпринимает попытки покорить всю Иридею и уничтожить Анкст Мерех, чтобы обрести власть над душами мисхумов. Антака поднимает трупы из могил, и полчища мёртвых заполоняют Иридею, неся смерть и разрушения. И ни одно государство не в силах в одиночку противостоять им. К счастью, в такие времена правители государств Иридеи забывают о своих распрях и, объединяясь, дают отпор грозному врагу.

Более того, несмотря на своё могущество, Антака несколько раз даже был пленён. Этому способствовало то, что скорбный пастырь теряет свою силу по мере удаления от Последнего пристанища. Когда колдун оказывался в заточении глубоко в казематах Капитолия, души мёртвых прекращали своё бесконечное шествие и начинали растворяться в мире подобно душам мисхумов. Потерял бы Антака своё бессмертие, растворись они все, или нет, проверить ни разу не удалось, так как каждый раз скорбному пастырю удавалось сбежать из заточения: иногда с помощью своих верных прислужников – аколитов, иногда с помощью предателей, помогавших Антаке бежать в обмен на обещание долголетия и могущества, а иногда обстоятельства исчезновения колдуна и вовсе оставались не выясненными.

Аколиты – прислужники скорбного пастыря – в отличие от своего повелителя не обладают полным бессмертием и уязвимы как для магии, так и для оружия, однако их долголетие граничит с бессмертием: ни годы, ни болезни им не страшны. В то же время аколиты подобно Антаке – всего лишь люди, чернокнижники, которых колдун находит в городах и весях Иридеи. Эти отшельники, убийцы, практикующие чёрную магию, предают родных и клянутся служить скорбному пастырю, обещающему им огромную силу.