Иридея (дилогия)

– Вы позволите мне ехать на Шелби? – глаза Вани загорелись от возбуждения. По нему было видно, что он жаждет поскорее вскочить на мустанга и помчаться галопом, но из вежливости ему необходимо было получить согласие архимага.

– Мой дорогой друг, если вы сможете удержаться в седле, то я подарю вам Шелби! – улыбнулся Проспер.

– Прекрасно! – воскликнул радостно Ваня. – Спасибо вам!

– А вам, юная леди, – обратился архимаг к Алёне, – побыстрее коня или посмирнее? Другого такого же быстрого, как Шелби, конечно, у нас нет, но есть ещё резвые жеребцы.

– Боюсь, я не настолько уверена в своей физической форме, как мой брат, – заметила Алёна. – Можно мне компромиссный вариант между скоростью и послушностью? Чтобы я уж и от брата сильно не отстала, и с седла не слетела.

– В таком случае, я думаю, Бунтарь – идеальный вариант!

– Что-то меня настораживает его имя, – неуверенно ответила Алёна.

– Он бунтует исключительно против пребывания в стойле, – улыбнулся Проспер. – Он обожает прогулки, особенно по холмам – в этом плане преимущественно равнинные Земли Академии ему, конечно, не очень по душе. Дело в том, что Бунтарь – это конь из породы золотистых холмовиков. Лошадей этой породы разводят в Харидрайском царстве. Харидрайское царство с его многочисленными холмами и небольшими рощицами имеет идеальные условия для жизни золотистых холмовиков – наши же земли для них слишком неинтересные.

– Как же он оказался здесь?

– Бунтарь – подарок царя Виктора. Надо отдать ему должное. Большинство коней этой породы несмотря на своё название довольно невзрачны: они имеют скорее бледно-песчаный нежели золотистый оттенок. Бунтарь же – настоящий красавец! Ярко-жёлтый с чёрными «сапожками» – он и на желтоватых лугах своей родины выделяется, а уж в наших голубых долинах он сияет, как настоящее ослепительное солнце! И в то же время он быстр и послушен. Прекрасный жеребец!

– В таком случае, мне остаётся лишь поблагодарить вас за вашу заботу! Мы у вас в долгу!

– Господа, – обратился архимаг к Эдриану и Вергилию. Начальник дворцовой стражи всё это время внимательно слушал, следя за тем, чтобы Проспер не сболтнул лишнего. Вергилий же успел задремать – впрочем, услышав, что к нему обращаются, тут же выпрямился и уставился таким бодрым взглядом, словно и не дремал. – У вас есть что добавить или мы выдвигаемся в конюшни?

– Я думаю, вашим гостям достаточно информации, – отрезал Эдриан.

– Что ж, прошу всех за мной! – пригласил архимаг и вышел из гостевого зала. Остальные последовали за ним.

~~~~~~~~~~~~~~~~

Моё дыханье – это небо,

И в жилах кровь – глубокая река.

И в мире раствориться мне бы,

Где жизнь так невесома и легка!

Ни зрелищ я не требую, ни хлеба –

Я жажду то, пройдёт что сквозь века.

Ведь человека жизнь пронизана потребой

С пелёнки первой до последнего венка.

Рожденье, рост, ученье снова-снова,

И первые мышленья обо всём,

Что только взято за основу.

Потом внезапно мысли вдруг о том,

Что всё уже давно не ново,

Да не успел отчаяться, а дело уж с концом.

Песни менестрелей голубых долин

«Моё дыханье – это небо», Серхио Отоньо

~~~~~~~~~~~~~~~~

Глава 10

Харидрайское царство широко раскинулось по берегам Щедрой Длани – одной из шести Великих рек Иридеи. Самая полноводная из Великих рек дала жизнь самой густонаселённой стране Иридеи – настолько переполненной людьми, что если в любом её месте встать на холме, коих тут великое множество, и осмотреться, то насчитаешь вокруг деревень пять точно, не меньше.

Множество народов населяет Харидрайское царство. Самыми многочисленными на севере страны являются памары, на востоке – кхэн-дзи, на юге – авадхары. В центральной же и западной части Харидрайского царства деревни памаров тесно соседствуют с деревнями кхэн-дзи и авадхаров да и многих других народов. Всего пару столетий назад Харидрайское царство раздирали междоусобные войны: деревня воевала с деревней, народ – с народом. К счастью, талантливый воин Виктор I смог собрать могучую армию и установить на землях Харидрайского царства порядок. Он определил чёткие границы владений каждой деревни и под страхом смерти запретил жителям поднимать вопрос о переделе границ. Первое время, конечно, народ роптал, но вскоре привык к мирной жизни, и когда настал смертный час Виктора I и на трон взошёл его сын Александр, никому и в голову не пришло оспаривать законность его коронации. Так же благополучно через много лет престол перешёл и к внуку славного царя, объединившего Харидрайское царство, Виктору II Мяснику. Своё прозвище он получил отнюдь не за кровожадность, как можно было бы подумать, а за то, что при нём производство колбас в Харидрайском царстве достигло небывалого размаха. В каждой деревне стали делать колбасу по своему особому рецепту, а главным государственным праздником стал Царский колбасный пир, во время которого, помимо всего прочего, деревни борются за право поставлять колбасу к царскому столу на протяжении всего следующего года.

На западе Харидрайского царства Виктор II Мясник основал Город Ста Народов и, перенеся в него свою резиденцию, официально закрепил за ним статус столицы царства, после чего Город Ста Народов стал стремительно расти, став на сегодняшний день крупнейшим населённым пунктом Харидрайского царства, центром его культурной и торговой жизни. Кроме молодого Города Ста Народов в царстве есть ещё три гораздо более древних города: Махабад – столица авадхаров, Цзячжэнь – столица кхэн-дзи и Ветроград – столица памаров. Несмотря на то, что Ветроград является последним по величине среди четырёх городов Харидрайского царства, в то же время он является крупнейшим торговым центром всего севера этой страны. В середине города тесно размещаются высокие каменные постройки, среди которых возвышается красивая двухэтажная резиденция городского головы Яромира. Чуть поодаль от резиденции городского головы располагается самое людное место города и одновременно главная городская достопримечательность – базарная площадь, на которую со всего севера Харидрайского царства съезжаются купцы и крестьяне, чтобы продать излишки и приобрести вещи первой необходимости. Вокруг каменного центра Ветрограда теснятся небольшие деревянные домики, которые в свою очередь окружены высоким частоколом, служащим городской стеной. Из города есть три выезда, у которых перед крепкими дубовыми воротами дежурит по четыре часовых.

* * *

Солнце находилось в зените, и жара стояла нестерпимая. Часовые, стоявшие у городских ворот, лениво позёвывая, со скукой смотрели на бесконечные потоки телег и повозок, тянувшихся из города. Над упревшими лошадьми и ослами с жужжанием летали мухи. Разморённые крестьяне дремали, развалившись на повозках и время от времени отмахиваясь от назойливых насекомых. На базаре ещё шла торговля, но большинство уже торопилось покинуть город, чтобы успеть в родные деревни дотемна.

Этот день ничем не отличался от предыдущих, поэтому капитан городского гарнизона Бронислав дневному смотру часовых, как обычно, предпочитал здоровый послеобеденный сон у себя в кабинете. Его переливчатый храп разносился по коридорам казармы, и солдаты, наводившие порядок в помещении, посмеиваясь, острили, стараясь перещеголять друг друга. К сожалению, сегодня крепкий сон Бронислава был прерван бесцеремонным вторжением часового с северного выезда:

– Капитан, с северной стороны города творится что-то странное. Мы думаем, вам надо взглянуть!

– Опять одна телега чуть задела другую – и все встали? – недовольно предположил Бронислав.

– Никак нет, капитан! – громко отрапортовал часовой. – Похоже, у нас гораздо более серьёзные проблемы.

Недовольно бурча себе под нос, Бронислав встал, сладко потянулся, нацепил на голову шляпу и собрался было выходить, но часовой неуверенно заметил: