Страница 54 из 84
"Они не вернутся, - пронеслось в голове у Колина, - уйдут и бросят меня. Что проку с тупого уродца, который и шевельнуться толком не может?"
Но Влад ещё боролся. Он открывал рыбий рот, показывал на него, а в глазах его стояли злые слёзы. Да, Влад, ты всё понимаешь, но беги. Со мной на руках ты и двух шагов не сможешь сделать, тебя тут же схватят.
- А как же Колин? - Ростбиф уже понимал, что Шкитун решил оставить этого неудачника в темноте. Маккиавели пришёл в себя и тоже сразу осознал это. Конечно, они друзья до первой беды, до первой крови. Больше не было никаких видений, он и так знал, что делать дальше.
- Эй, толстый ублюдок, - проговорил Колин, а в левом виске застучало пуще обычного, - если вздумаешь уйти, я выберусь отсюда, отрежу тебе яйца, запихаю в рот, да так и зажарю, как новогоднего поросёнка.
- Да кончай, братан, мы тут, - в дыре показалась чернявая башка Шкитуна, загородив собой последний свет. Пришлось вынуть телефон и посветить им. Оказывается рядом, в чёртовой дыре топорщились, наползали друг на друга ступеньки.
- Эй, ослы, - закричал Колин, - уберите все бомжовские тряпки! Здесь должны быть крышка подпола.
И выползая на поверхность, он вдыхал удушливый запах человека, казавшийся теперь самым дорогим на свете. Закашлялся - тяжёлая пыльная слюна шлёпнулась в грязные одеяла. Почему он здесь, когда его матери плохо, когда она наверняка ждёт своего Маккиавели, знакомого захлёбывающегося поворота ключа в замке и шаркающих стариковских шагов сына.
- Зря мы это, - неуверенно проговорил он, - здесь давно нет бога, здесь ночуют бомжи, не в их же адрес высказывать претензии.
- Почему твои бомжи не сломали крест на входе в церковь? - удивился Шкитун, - Что им нравилось каждый день протискиваться в узкую щель?
- Чтоб их дольше не обнаружили, - ответил Колин, но тут же подумал: "Нет, не поэтому. Крест защищал их от чего-то"...
- Давайте подожжём её? - осмелел Ростбиф. Но тут Шкитун посмотрел на него как на идиота. Действительно пожар, особенно по весне, привлечёт к ним внимание. Все в дачном посёлке будут начеку, незамеченными даже отсюда не смотаться. Сейчас все помешаны на лесных пожарах, чувствуют дым за много километров, не замечая, что подгорели любимые тосты.
- Ты слышал, серийный убийца орудует где-то в наших краях? - заговорщическим шёпотом произнёс Шкитун, - он как раз любит пухленьких дурочек, вроде нашей подружки. Колин, давай свяжем эту истеричку и тут оставим, пусть он позаботится об этой жирной сучке.
- Много чести. Надо идти, мы и так потеряли кучу времени, - Маккиавели ухватился за протянутую руку Шкитуна, чтоб подняться, и поморщился. Невольные слёзы показались на глазах.
- Чё, больно? - Ростбиф теперь заискивал перед ним, верно боялся, что его действительно могут связать и оставить здесь. Крысы уже шебуршились в своих углах, норовя выползти наружу.
- Ладони саднит, - неохотно проговорил Колин, поплевав на руку, - шкуру малость подпортил.
- Ничё, ты не норка, не стоишь ни хрена, - съязвил Шкитун, и они пошли.
"И они пошли". В палате он много вспоминал об этом страшном дне, когда они полезли на чёртову крышу, чтоб не вернуться оттуда прежними. Ну чего им не хватало тогда? С жиру бесились. Два безголовых пацана и девчонка, которую они никак не могли поделить.
В палату приходили новые пациенты. Это его не удивляло: Натка горячо уверяла, что внешнего мира больше не существует и они - это те, кому повезло. Глядя на девчонку более неподходящего кандидата на роль "везунчика" он бы не нашёл. Она постоянно испуганно глядела на пол, просила Лизу разворошить постель, боясь, что туда могли заползти змеи, не веря подруге, сама по сто раз ощупывала койку, прежде чем лечь на неё. В мутных бессонных глазах девушки пробуждался страх, скоро он завладеет ей полностью, и тогда все её соседи превратятся в змей. Кажется, он, Влад, уже ей стал. Ну, хорошо хоть не крысой и не прелым тараканом в одной из своих книг.
С каждым днём становилось тесней, воздуха на всех не хватало, у форточки постоянно можно было встретить кого "дышащего", не боялись даже сквозняков. Он знал, что здесь есть и другие палаты, но там, как ему сказали, в передачах не нуждаются и книг не читают.
- Куда к нам ещё? - возмущался Ретли, вытащив нос из своих бумаг и углядев появление новой пациентки, - И так один на другом лежим, повернуться негде.
"Уж это точно, - подумал Влад, вспомнив о них с Лизой. Когда он узнал об их связи, то даже облизнулся, представляя, как смакуя и щёлкая языком, расскажет о ней Горавски. -Вот и у нас своя Санта-Барбара. Окультуриваемся, ребята".
Новенькая не спешила ни с кем знакомиться, она равнодушно оглядела свою койку, легонько толкнула её ногой, будто бы думая, что она рассыплется, будто дом из кубиков. Нет, малышка, она немного прочнее. Самую малость.
- Они нас и за людей не считают, - Натка будто бы разговаривала с неизвестным, но Влад-то знал, что она пытается уцепиться за каждого здравомыслящего здесь, чтоб самой не спятить, - вдруг они придушат нас ночью? Я буду с тобой, если нужно, я буду с тобой вместе стонать, чтоб тебя одного не ругали и не угрожали придушить. Почему они такие злые, родной мой?
- Потому что нас с ними не было, - Лиза не пыталась что-то объяснить подруге, скорее она объясняла это самой себе, - Они ведь тоже были на баррикаде. Только их поймали позже нас. Может, желание спастись сделало их такими. Они ведь скрывались где-то всё это время, боялись, что их схватят, друг в друге видели предателя.
"А опоздай я попасть сюда раньше, мне не удалось бы сделаться здесь своим, - невольно заметил Влад, - эти-то и тени своей не доверятся".
Что-то невольно знакомое показалось ему в новой пациентке. Нет, он встречал её не на баррикаде, раньше, когда звон золотого солнца упал на крышу шестнадцатиэтажки и разлетелся по квартирам. Но разве было в его жизни прошедшее время? Имел ли он на него право?