В тени транспарантов

– Жёстко, Мурат, ты с ним обошёлся, – с едва скрываемым восхищением заметил я. – Надолго запомнит милость твою.

– Ничего, впредь будет наука. Пусть крепко уяснит себе, что красть нехорошо. Поди, в школе когда-то этому учили.

– С этим прохвостом всё ясно. Вот только твой главный конкурент имеет лишний повод уколоть. Хестанов же на каждом углу будет распространять гнусную ложь о том, что ты в доле с этим типом. Видал, как он на планёрке кипишь поднял?

– Ничего, придёт время – посчитаемся ещё!

– Никак не возьму в толк, зачем тебе нужно собирать всю эту шоблу на планёрки? Ведь текущие дела и так, в процессе исполнения, тебе известны – сам всё контролируешь. К чему выслушивать лишний раз давно известное, зачем все эти отчёты, доклады, признания?

Укоризненно взглянув на меня исподлобья, Мурат направился к своему креслу за столом, и только удобно устроившись в нём, раздумчиво ответил:

– В этом-то и весь смысл, чтоб держать их в узде. Так надо, чтоб эти сволочи чувствовали кто здесь хозяин. Пока я занимаю этот кабинет, будут плясать под мою дудку! Пусть изволят ходить сюда на поклон.

– Так зачем ты меня вызвал к себе? – вопрошал я, вспомнив причину своего появления в апартаментах патрона.

– Видишь ли, мой дорогой друг, выродок, который только что освободил от своего присутствия мой кабинет, должен знать о наличии свидетеля его морального падения. Чтоб не думал, будто со мной можно договориться с глазу на глаз. И другие чтоб так не думали.

– Молодец! – выдохнул я с притворным негодованием. – Здорово придумал. Будет повод от меня избавиться.

– Не понимаю… Что хочешь этим сказать? – встревожился мой визави.

– Да то, что нежелательного свидетеля обычно убирают!

– Ха-ха-ха!.. – прогремел Мурат раскатистым басом. – Тоже мне, испугался какого-то слюнтяя. Он же собственной тени боится.

– Дело не в нём. Я говорю обобщённо. Кто-то другой может захотеть отправить душу мою на небо.

– Много о себе возомнил. Нам с тобой давно приготовлено место в преисподней. А вообще, я плачу тебе и за риски тоже. Цени, охломон.

Это правда. На заработок мне грех жаловаться. И двухкомнатную квартиру, что мэрия предоставила для жительства в Белой Башне, я давно уже приватизировал. Однако Мурат понимает, что состою я в его команде не ради хорошей зарплаты, а исключительно из идеологических предпочтений. Мне импонирует его бескомпромиссный стиль руководства и вдохновляет нацеленность на развитие гражданских инициатив во благо всенародного процветания.

– Если серьёзно, то мне всё ясно – не впервой приходится становиться заложником твоих авантюрных идей. Но, в общем, я их разделяю. Всё будет исполнено, как по писаному, – подскочил я со стула и дурашливо по-военному прищёлкнул каблуками.

– Благодарю за доверие, – усмехнулся Мурат.

– Рад стараться! – не остался в долгу я. – Ну, тогда я пошёл. До завтра!

Сегодняшний мой рабочий день завершился без каких-либо эксцессов и я, не особенно заморачиваясь рабочей текучкой, отправился в сторону дома. Благо, холостяцкая моя берлога расположена в двух шагах от места работы. Надо ещё зайти по пути в булочную и купить свежего хлеба с какими-нибудь плюшками к вечернему чаю. Да и полезно немного пройтись ножками после офисного просиживания над кипами документов, свежим воздухом подышать после спёртых помещений.

С домашнего телефона позвонил Наталье, но её не оказалось дома. Потом вспомнил:

– Так она же предупредила, что с сегодняшнего дня на месяц уезжает в Москву в командировку. Мама её за квартирой и внуками присмотрит всё это время.

Ну, тем лучше. В последнее время между нами будто кошка пробежала – постоянно грызёмся между собой. Надоело! А всё из-за того, что заладила одно и то же, мол, надо определиться с нашими отношениями наконец. Но должна же понять – я не собираюсь жениться, тем более на ней. Нет-нет, Наталья – баба порядочная и всё такое. Только зачем обременять себя несвойственными мне заботами. У неё двое детей школьного возраста от погибшего мужа остались. Она никак в толк не возьмёт, что ребята уже достаточно повзрослели и не воспримут в семье чужого дядьку. Да и мне самому, откровенно говоря, ни к чему из себя разыгрывать добропорядочного семьянина – не созрел ещё до такого статуса. Даже не представляю, как вести себя в семейном кругу, где я бы являлся главой. Это значит, придётся отказаться от обретаемых годами привычек. Вот сейчас, например, хочу и лежу себе в обуви на диване с банкой холодного пива. Скоро начнётся трансляция хоккейного матча по телевизору – буду смотреть. Борьба за обладание кубком Стенли – это, знаете ли, не в бирюльки играть. Здесь столько эмоций выплёскивается! Впрочем, Наташа никогда не разделяла моих пристрастий.

В общем, для меня важно иметь своё личное пространство, и чтоб туда никто не смел совать нос.

В своей холостяцкой квартире я могу свободно поразмыслить над текущими делами. Сегодня был жаркий день на работе. Стоит об этом подумать. Опять наши недруги разворошили головёшки в топке тлеющей кочегарки. Только Мурата все их поползновения лишь бодрят и держат в тонусе, как бойца смешанных единоборств накануне решительного поединка провокационные возгласы противоположной стороны. А Кессаев боец искушённый. Политическая борьба – это вовсе не потасовка на ринге, где строгий рефери педантично следит за соблюдением установленных правил. В политике напрочь отсутствуют какие бы то ни было законы жанра, там нет даже элементарных понятий морали и благородства. Всё регламентируется исключительно текущими интересами. Поэтому каждый участник готов беспощадно шагать по головам других к намеченной цели.

Только Мурат качественно отличается от всех. Во-первых, он, вопреки сложившейся традиции, благодаря исключительно личным качествам достиг высокого положения в карьере. Являясь выходцем из обычной крестьянской семьи, он не имел высокопоставленного родителя, который бы заранее предопределил жизненный путь сына, и обеспечил бы ему успешный карьерный рост. Мурат самородок и постом мэра провинциального городишки не ограничиваются его амбиции. В нём сокрыт политик более значительного масштаба. С таким глобальным мышлением просто не может быть иначе. Лично я его уважаю за волю в отстаивании собственных идей и приверженность принятым принципам. Он ни за что не отступится от намеченной цели. В этом его суть. Таким я его знаю на протяжении вот уже… Сколько же лет мы знакомы? Пять, семь… нет, кажется, все восемь.

При каких обстоятельствах произошло наше знакомство? О! С тех пор столько воды утекло, и мы с Муратом вместе, точно, пуд соли съели. Да-да, давненько это было. Я тогда работал во Владикавказе репортёром в газете «Суть времени». Эта деятельность не каждому подойдёт: много беспокойства, да и частые командировки порядочно изматывают. Но мне это кстати. Причина кроется в том, что с матерью не могу ужиться под единой крышей, поскольку постоянно пытается меня окружить безмерной заботой. Тошнит от всех этих нравоучений. Тут ещё с ней заодно эта старая лесбиянка Валентина. Я-то знаю, они давно с матерью однополой любовью утешились. Ещё с тех пор, когда Валентина работала медсестрой в нашей поликлинике посёлка Колонка. Это в пригороде Владикавказа.

От матери столько раз слышал ту душещипательную историю, как они познакомились. Мамаша тогда сильно болела после трагической гибели моего отца. Она была молодым специалистом и по окончании Свердловского пединститута получила направление на работу в Северную Осетию, где и преподавала в школе русский язык и литературу. Здесь она встретила свою любовь – бравого военного лётчика и оба воспылали взаимным чувством. Только брак не успели оформить официально: отец насмерть разбился во время одного из полётов. Много раз спрашивал, почему не осталось ни одной фотографии папы. На что мать всегда отмахивалась, мол, всё так быстро произошло, что не успели сфотографироваться. Быстротечная любовь и всё такое. Говорят, в их время ещё не было в стране так много фотоаппаратов, как сейчас, и поэтому люди не очень часто запечатлевали себя для потомков. Тем более, это сложно было сделать человеку, занятому большую часть времени на службе.