Вендетта

— Я не понял, что общего между мной и алкогольной стори?

— Мама говорит, что любой алкоголь зло, и не понимает, что самоконтроль — это не когда ты вообще запретил себе его пить, а когда ты даёшь себе выпить баночку пива раз в месяц или полтора, шампанское на новый год — и не повышаешь дозу. Если ты пьёшь по редким праздникам и очень мало — это, блин, никак не стопроцентная гарантия, что ты превратишься в спившегося бича, и даже не полпроцентная...

На подходе к храму прямо перед Рокси упал снаряд. Интерфейс мелькнул строкой о снесённом наполовину здоровье.

— Не хиль, чтоб инвиз не исчез, в церкви полечишь! — крикнула ящерица. — Итак, ты говоришь то же самое: будто всякое насилие — зло. Но дать сдачи, хотя бы не сильно, чисто чтоб от тебя отстали — это не то же самое, что проткнуть кому-то глаз и «трижды провернуть своё оружье»...

Рокси проявилась возле церковных врат, и те отворились. Макс проследовал за ней и наконец сделал то, на что у него уже чесались руки — поднял здоровье напарницы хилганом.

Скоро, совсем скоро он станет владельцем великого артефакта, который позволит ему победить врага и, быть может, даже восстановить мир во всём мире!

— Как ты собрался мстить Лилит? Ты хоть сможешь выстрелить? — спросила Рокси. Макс потянул её за руку на лестницу. Хоть когда-то он смог быть проводником, а не ведомым.

— Решиться будет сложно, — ответил Макс. — Но я поклялся, что сделаю это. Лилит станет первой и последней, на кого я подниму руку.

Макс распахнул дверь кабинета, отделанного дубом и бархатом. Никого.

— Не-е-ет, — простонал Макс. — ИИ всё-таки завербовал епископа.

— Проверить стоило, — отозвалась Рокси.

— Постой, артефакт всё ещё может быть в подвале! — он опять увлёк ящерицу за собой, побежав по коридору. Ход в катакомбы встретил его сыростью, как и в прошлый раз. — Но там есть дверь, она открывается, только если епископ приложит руку... Есть идеи, как её отпереть?

— У меня хакинг вкачан. Разведчики годятся не только на то, чтоб бить со спины.

Поскольку у Макса случился приступ картографического кретинизма, парочка вдоволь наплуталась по подземным ходам, прежде чем приблизилась к металлическому заслону поперёк тоннеля.

Рокси приложила ладонь к панели. Разумеется, ничего не произошло. Тогда она достала чемоданчик с ворохом отвёрток, проводов, кусачек разного размера, резво открутила нажимную пластину и всмотрелась в микросхему.

— Ты скоро? — спросил Макс. — В фильмах всё происходит как-то быстрее.

— А это не фильм.

— Но игра тоже не должна быть скучной...

— Может, некоторым игрокам нравится ощущать себя реальными взломщиками, — Рокси надавила на микросхему. Та отогнулась, и Рокси перевернула её, что-то читая на обороте. — Эм, дверь открывается касанием любого клирика, приписанного к храму.

— То есть, я мог прийти и забрать свой Кройцфойер в любой момент?! — вскричал Макс.

— Как бы да, — Рокси прилепила микросхему обратно, и закрутила пластину болтами.

Парень приложил ладонь к панели, и дверь открыла взору очередной чёрный провал. Комната не страдала от переизбытка света.

Рокси извлекла из крошечного кармана длинную галогенку.

— С корабля Лео, — пояснила она. — А где «спасибо, Рокс»?

— Спасибо, Рокс, — повторил парень, и они зашли в низкий зал, полный крепко сбитых, металлических... но неизменно открытых ящиков.

И над каким из них они ни поднимали лампу, внутри была пустота. Кто-то обчистил склад до них!

— Что за день, — процедил Макс. — Только у меня появляется надежда, как её тут же отбирают. И так сто раз подряд.

— А так всегда, сын мой, — отозвался холодный, поставленный мужской голос.

Рокси быстро обернулась и сделала шаг вперёд. Лампа высветлила епископа Буше, сидящего на деревянном, древнем с виду сундуке, что программным чудом не рассыпался под весом непися.

— У меня тоже было желание, и что от него осталось? Пустые коробки. Всё забрали на борьбу с вашими, — продолжил епископ. — Можешь мне не рассказывать, что нашёл на Цицероне. Я и так знаю. И связной, носить письма богам, мне теперь тоже не нужен. Как я могу что-то у них просить, если мой народ объявил им войну?

— Значит, не видать мне Кройцфойера, — грустно подытожил Макс.

— Какой Кройцфойер? Его в наших запасах никогда не было.

— А что было? — спросила Рокси, хотя ответ на вопрос уже не имел значения.

— Оружие и снаряжение отличного качества. Была у меня и Святая Бомба, но её я бы и в руках подержать не дал. Думать, что за курьерскую работу тебе преподнесут легендарные артефакты — верх тупоумия.

— Или просто надежды, — отозвался Макс, и сам не понимая, почему ему так втемяшился Кройцфойер.

— Так где сейчас супер-бомба? — напирала Рокси.

— Узнаете, когда — и если — её активируют. Оставьте меня; ваша пустая болтовня надоела.

Епископ отвернулся к стене, как будто бы то, что он перестал видеть игроков, удалило их из комнаты. Макс и Рокси выбрались наружу через тайный ход.

Армада игроков, которую легко можно было определить по разношёрстным кораблям разных рас, уже совсем теснила силы неписей. То тут, то там, обрушивались с оглушающим грохотом подбитые аппараты, но металлических махин в небе всё равно становилось больше: к обеим сторонам беспрестанно присоединялись новые бойцы со всех окрестных звёздных систем.

Макс был уверен, если взглянуть на город с высоты птичьего полёта, он будет не тем уютным старым Зайбергом, а огромной свалкой, кладбищем космических кораблей. Парень оглянулся на воздушную битву — так, напоследок, даже чтобы не снять скрин, а поблагодарить всех богов, если они есть, конечно... Поблагодарить за то, что эти огненные жернова сейчас перемалывают цифровые модели живых и искусственных личностей, а не настоящие тела...

Жёлтая с белыми всполохами сфера, сплюснутая сверху и снизу, вдруг начала расти вокруг одного из кораблей ИИ, поглотив всю армаду. Игроку подумалось, что неписи активировали щит, но не тут-то было: шар продолжал шириться и заполонил половину неба. Его граница приближалась уже и к самому Максу. Парень заподозрил, что этот поток жёлтого пламени не несёт ничего хорошего, но было слишком поздно... Мир вспыхнул невообразимо белым светом, который болью резанул даже по виртуальным глазам, а затем...

«Вы были убиты Святой Бомбой, активированной оборонительными силами города Зайберг, Юджина»

***

Невесомость в космической «комнате ожидания» сменилась тяжестью во мраке. Шевелящаяся масса надавила на игрока со всех сторон. Его грудную клетку смяло; Макс не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Когда же ему удалось впустить в лёгкие хоть немного воздуха, он оказался бескислородной пустышкой.

Макс словно вернулся в самый отвратительный эпизод своей жизни в Юниверсуме — когда Лилит выбросила его в космос. Но там сразу начало тикать в минус здоровье, скоро освободив жертву от пытки, здесь же интерфейс показывал зелёные сто из ста.

Нечто хрипело, сипело и всё продолжало толкаться. Макс дёрнулся, его пальцы нащупали чужую руку. Выстрелила догадка: он на респавне, вместе с сотнями, если не тысячами других игроков! Ни одна точка возрождения не была рассчитана на то, чтобы вместить такую массу одновременно, и игроки появлялись друг на друге кучей.

И, поскольку в Юниверсуме рассчитывался кислород — чтобы игроки умирали в безвоздушном пространстве — игра определила, что вокруг Макса нет ни следа O2. Возможно, его уже выдышали игроки, загрузившиеся раньше. Но никто из этих игроков не мог умереть, ведь все они находились в безопасной зоне респавна, защищавшей их от любого урона... Вряд ли разработчики могли предусмотреть, что такая ситуация возможна.

В панике Макс задёргался сильнее, пытаясь выбраться наружу, но то же самое одновременно с ним делали все остальные игроки. Руки нащупывали чужие лица, отталкивались от них, иногда удавалось зацепиться за бессмысленные украшения на «эпических» одёжках... Макс не понимал сам, куда ползёт, быть может, в самый эпицентр; и движется ли он вообще — или это все остальные создают ему такую иллюзию?