Вендетта

«Разве не это — смысл, оритеки? Я вижу и слышу то, чего никогда не было и не будет на земле. Кто-то додумался это создать — а я... я просто стою и наслаждаюсь. Ради одного этого момента стоило начать играть.»

Так Макс и простоял на платформе, слушая песни космических цветов, а потом оффнулся и сам.

***

Пятки были почти в порядке — не иначе волшебная мелодия исцелила их — или никакого страшного ожога вовсе и не было. Макс взглянул на часы на стене — старинные, со стрелкой, он называл их «дедушкины». Короткая стрелка грустно смотрела на шесть, длинная бодро топорщилась в потолок. Утро или вечер? За окном светло, гудят машины. Может, недавно рассвело — лето же, солнце вставало рано. Или наоборот, светило ещё не отправилось на боковую.

Макс перевёл взгляд на экранные часы. Всё-таки вечер, 17:59... уже 17:60.

...17:60? Какое, нафиг, 17:60? Голова заболела так сильно, будто по ней ударили молотом. Макс схватился за виски.

17:61. Парень потянулся рукой к уголку экрана, коснулся его пальцем. Монитор пошёл рябью, и Макс очнулся. Он всё ещё полулежал в своём кресле.

— И приснится же такая хрень...

Макс провёл ладонью по лицу, а когда отнял руку, та вся была красной от крови. Внутри всё похолодело от страха.

А, это всего лишь кровь из носа!

Сразу отлегло. Макс почапал смешной походкой в ванную, где хорошенько ополоснулся. Зубные щётки в стакане на полке под зеркалом смотрели на него с укором. Когда он в последний раз чистил зубы? Макс дыхнул в ладонь. Вроде не воняет, значит, можно пока обойтись.

Желудок, как и внутриигровые цветы, затянул песню космических китов. На кухне было ещё меньше еды, чем в долине гейзеров. Макс достал из хлебницы последнюю краюшку, откусил, проглотил, повернул кусок в руке... Хлеб был покрыт мерзким белым пухом и болотно-зелёными пятнами.

С ужасом Макс отшвырнул от себя осквернённый хлеб. Тот насмешливо закатился под батарею. Как же теперь быть? Сколько ему ещё осталось?!

Макс побежал к компьютеру, вбил в поисковую строку «съел плесень что делать». Первая ссылка услужливо перевела его на сайт вопросов и ответов.

«У меня так брат однажды съел плесень и умер», — гласил первый ответ. Макс с ужасом схватился за живот. Там уже зарождалась резь, которая грозила стать смертельной.

«Еда с плесенью, между прочим, элитарная, премиум класса. Французы столетиями едят, и ничего! Вы что, умнее французов?» — это сообщение Макс почему-то прочитал голосом Дианы.

«Не слушайте комментатора выше!!! Они хотят сгнобить Россию!!! Половину страны уже переделали под пидорков, а оставшихся плесенью травят. Никто у них никакую плесень не ест, верьте больше, развесив уши!!!»

«Я неразу невидел плесень но думаю што ничиво не сделаеться».

«Ребята, не стоит вскрывать эту тему. Вы молодые, здоровые, с железными желудками. Но это не то. Это не дорблю и даже не горгонзола. Сюда лучше не лезть. Серьезно, Вы потом будете жалеть. Лучше закройте тред и сотрите из памяти всё то, что только что прочитали».

«Лучшее средство от плесени — Купицид. Избавитесь от ней на раз-два».

Ну наконец-то годный комментарий! Макс собрал по квартире монетки — по углам, за креслами, на полках, и побежал в аптеку в чём был — в шортах и домашних тапочках.

— Мне, пожалуйста, купицид! — крикнул он с порога.

— За этим вам лучше в хозяйственный, — отозвалась аптекарша.

Хозяйственный так хозяйственный. Купицид нашёлся в магазине под вывеской «Всё для быта». Придя домой, Макс отвинтил крышку и принялся хлебать чудодейственное средство. На вкус оно было хуже, чем тысяча хлебцев с плесенью. Макс решил прочитать инструкцию.

«Антисептик-консервант невымываемый, глубокопроникающий. Разведите средство водой в соотношении 1 к 5 и тщательно покройте поражённую грибком поверхность...»

Блин!

Макс прильнул ртом к водопроводному крану и пил, пока его не вырвало купицидом, а потом ещё дважды для полной уверенности. После такого промывания Макс и думать забыл о том, что ему когда-то чудились рези в животе от плесени.

Адреналин схлынул. Только теперь Макс понял, как сильно его тянет в сон. Он сел в кресло и сразу же отправился в царство грёз.

Максу снилось, будто бы он снова в Лабиринтуме, только дно тоннелей скрыто под водой — потому он сидит в лодке, а не идёт пешком. На стенах распускались поющие бутоны. В мелодии стали проклёвываться слова:

— Иди ко мне. Ближе, ближе...

Голос принадлежал Лилит. Макс заметался по лодке, но деваться было некуда. Чем дальше по чёрной воде двигалось его судёнышко, тем громче и злораднее была песнь. Слабый свет фосфоресцирующих цветов очертил бледное лицо в глубине тоннеля.

— Иди ко мне, — прошептали губы Лилит. Лодка неумолимо скользила вперёд и вперёд по совершенно гладкой воде без единой волны.

Макс перевалился через борт и упал в воду. Лучше утонуть, чем достаться этой курве!

— Молодец, хороший мальчик...

Щупальце обернуло ногу парня, потянуло на дно. Макс дёрнулся, забарахтался.

Грохот разбудил его — это свалился на пол монитор. Во сне Макс запутался ногой в проводе.

— Ты жив, братишка? — дрожащим голосом спросил Макс у погасшего дисплея. Тот молчал.

Парень водрузил монитор на стол, бережно воткнул провод обратно в розетку. В открытое окно хлестал дождь. Наконец-то...

«Включить». Экран загорелся. Вот бы и с людьми так же: выключить, включить, и работаешь как новенький. Макс прикрыл окно.

Телефон горел семью непринятыми звонками от матери и одним сообщением от Дианы: «Приходи ко мне».

Приходи ко мне — иди ко мне. Совпадение?

«Не сейчас, сладкая», — написал Макс и позвонил маме.

— Куда пропал? — послышалось с Гаити весёлое приветствие, сквозь которое проглядывалось еле заметное напряжение.

— Да я забыл мобильник в номере, а мы уехали на весь день.

— О! Много посмотрели?

— Да не сказать... Вот поющие цветы мне понравились. Бутоны раскрываются, и усиливается звук.

— Да это вам музыку в динамиках включают.

— Сам знаю. Всё равно это... красиво.

Сдерживаемое напряжение наконец прорвалось наружу.

— Сын, скажи честно. Вы там марихуану курите?

— Нет, с чего ты взяла?

— А зачем ещё ехать в Нидерланды, чтобы потом не гулять и сидеть в каком-то странном номере с голыми стенами?

— Мам, нет! Я клянусь, что никогда её не пробовал.

— А зря, — вздохнула маман. — Разок в жизни надо всё попробовать.

— Мам!

Далее мама перетянула на себя одеяло инициативы и сказала, что пусть сын никуда не ходит, а уж она-то не будет терять времени. Последовал подробнейший пересказ истории, как они с папой ходили в ресторан и ели копчёную селёдку под шубой из грушевых ломтиков. «Мы ели» означало, что к блюду прикладывалась только падкая на впечатления маман, а отец довольствовался скучным дюри — фасолью с рисом.

— Ты весь в него, — говорила она. — Вот зачем ехать в чужую страну, чтобы есть там то, что ты и дома можешь приготовить, на собственной кухне? Сын, пока местную кухню не попробуешь, из страны можешь не выезжать. Я встану в аэропорту, где рамка с пикалками, руки в стороны — и тебя не пущу.

Сын заверил родительницу, что сегодня же отведает самый вычурный образчик местной кухни, и они распрощались.

Только вот...

«Совсем забыл», — написал Макс. — «У нас денег остаётся совсем в обрез. По ресторанам не походишь».

«Так вы поэтому торчите в четырёх стенах? Что за глупое поведение, Максим! Давно надо было мне сказать! Завтра с утра вам переведу».

Морозная Бесконечность

— Так на что смотреть? — прошелестела ящерица.

— Да уже не на что. Тут несколько часов назад раскрывались поющие цветы!

— И когда они запоют снова?

Здешнее солнце стояло в зените. Город оживился, но всё ещё выглядел безмерно сонным: меж юртами бродили медлительные неписи-оритеки, и изредка пробегали игроки.