Властелин сознания

Через полчаса ходьбы между высоких деревьев завиднелся просвет. Я ускорил шаг, радуясь окончанию своего путешествия. По моим расчётам, я уж прошагал километров шесть или семь.

Я вышел на поляну. Но к моему величайшему удивлению, передо мной была деревня. Та же самая деревня.

Тьфу ты…

Я где-то явно напетлял – вот городская балда. Развернувшись, я двинулся обратно. Настроение улетучилось, и я заставил себя более внимательно оглядывать лес, но примерно через четверть часа вынужден был остановиться.

Всё повторялось. Я здесь уже проходил, это совершенно очевидно. Те же пни и коряги, та же ель – возникла уверенность, что я опять двигаюсь к злосчастной деревне. Но этого не может быть, я точно помнил, что не сворачивал с тропинки ни на шаг.

Теперь всё выстраивалось в логическую цепочку. Бензин, старуха-девушка, собака, щит на дороге. Чертовщина была налицо, но рациональное мышление отбрасывало эти сказки, как мистический бред.

Хорошо, чертовщины не бывает. Тогда что же делать? В голове откуда-то взялось: «Наука даёт следующее объяснение…».

Я испугался и обозлился одновременно. Испугался ситуации и обозлился на собственное бессилие. Злость в такой ситуации была как раз на руку. Вопреки всякой логике я повернул назад, на сто восемьдесят градусов, и это меня спасло.

Здравый смысл восставал против такого решения, сверля мозги фразой: «Вот сейчас ты выйдешь опять к деревне, дурачина»… Но всё изменилось, я миновал заросли кустарника и увидел огромную сосну, которой раньше не было. За сосной сквозь ветви проглядывало свободное пространство, и через минуту я вышел на широкую поляну.

Поляна была ровная, как стол, заросшая земляникой и одуванчиками. Со всех сторон её обступали кольцом деревья, образующие почти непролазную чащу. Другого выхода, кроме моей тропинки, я не заметил. И куда дальше?

Я пересёк поляну, ступая по траве, как по мягкому ковру. У самого края стоял большой дуб. Я остановился, размышляя, и оглядел поляну в поисках дороги – тропинка, по которой я сюда дошёл, затерялась в зарослях. Чего я здесь делаю? Я повернулся к дубу в надежде всё-таки отыскать путь.

Под дубом, на пне, сидел дед.

Он был какой-то ненастоящий. Седую бороду теребил лёгкий ветерок. Одетый в свободную рубаху из грубой материи и синие джинсы, он сидел на пне и ехидно улыбался.

Тут же вспомнились слова Андрея: «Ничему не удивляйся!» Взяв себя в руки, я ляпнул:

– Здрасьте!

Дед хихикнул, и, сощурившись, спросил:

– Ищешь кого, милок?

Вылитый старичок-боровичок.

– Да, мне сказали, здесь дед Савелий живёт. Не вы ли?

– Он самый.

Я почему-то ожидал, что дед начнёт спрашивать, что, да как, кто послал. Но он молчал, глядя куда-то мимо меня. Сидел и попросту молчал. И мои слова куда-то делись – голова была абсолютно пуста. С трудом преодолев скованность, я спросил:

– Вот хорошо, что я вас нашёл! А то, знаете, чуть не заблудился. Дедушка Савелий, а где же вы живёте?

– А прямо здесь и живу.

– Что, в лесу? Мне сказали, что где-то здесь есть хутор.

– Ну-ка, поворотись!

Я обернулся.

Большую часть поляны занимал двор с рубленой избой. Высокая остроконечная крыша, покрытая красной черепицей, делала дом приземистым. Затейливый водосток в виде раскрытых пастей драконов, как это было ни странно, гармонировал строению. Немного нелепо выглядел сарай, прилепившийся на заднем плане. У сарая была сложена поленница. Забор из одних прожилин стоял только с «передней» стороны, со стороны же леса его не было вовсе. Напротив сарая был ещё погреб – я определил его по конструкции в виде двери и насыпного холма. Туалета, обычного для деревенских построек, я не заметил. Посреди двора стоял настоящий турник (!), который уж совсем не вязался со всем этим.

«Избушка, избушка, стань к лесу задом!» Бред. Я повернулся к деду.

– Откуда это… взялось? – другого вопроса я не придумал.

– Туман в уме твоём, – ответил дед Савелий.

Я стоял, не понимая, о чём он говорит. На всякий случай я ещё раз обернулся – дом стоял на своём месте.

Дед смеялся надо мной.

– Разве всё, что ты видишь – реально? Ты просто уверен, что реально. Реально, потому что видишь, или видишь, потому что реально? Или потому что – уверен?

Вдруг он подпрыгнул, и, пройдясь колесом по траве, оказался под турником. Схватившись за перекладину, он сделал подъём, затем – переворот, другой и, соскочив, повернулся ко мне.

Я открыл рот. Передо мной стоял мужчина средних лет. Бицепсы натягивали материю рубахи, сильная шея была напряжена. Глубокие морщины на лице разгладились, а глаза стального цвета смотрели на меня открыто и свободно.

Тут, словно «спохватившись», дед Савелий сгорбился, и, кряхтя, оглянулся.

– Ну, милок, пойдём в избу. С дороги не грех и поужинать тебе, да.

«Нет, он просто издевается, этот чёртов дед. Ну конечно, это просто гипноз».

Тут и думать нечего. Я последовал за ним.

– Ты милок, верно, думаешь, что это всё – гипноз. Так? – он поднял топор, лежащий на крыльце, и с силой метнул его. Топор со свистом вонзился в колоду, стоящую на другом конце двора, расколов её надвое.

– Так… – нерешительно протянул я.

– Нет. Ты ошибся. Хочешь ли узнать, что это?

– Да нет уж. К чему мне эти фокусы? Что мне с них? – осторожно ответил я.

«Дед» медлил, взявшись за ручку двери. Потом обернулся, опять хитро сощурившись. Голос его стал ясным и каким-то иным. Он вдруг совершенно отчётливо произнёс:

– Не будь слабым, Коля. Разве не за этим ты пришёл сюда? Ты ведь от слабости хочешь избавиться?

Он был прав. Я всегда это знал. Я знал, что ищу здесь силу.

– Тогда заходи. Но помни, что назад дороги нет.

Дед Савелий рывком открыл дверь в избу, пропуская меня вперёд.

Медлить было нельзя – и я переступил порог.

Он, кажется, назвал моё имя.

Глава 5.

И я стал жить у деда Савелия. По его совету я поселился в сарае: снаружи неказистый, внутри он оказался вполне приличным – даже пол был сработан из плотно пригнанных струганных досок. Под маленьким окном стоял топчан с несколькими козьими шкурами, и этого вполне было достаточно в тёплые летние ночи. Осенью я перебирался в избу. В мои хозяйственные обязанности входила заготовка дров, поддержание чистоты во дворе, мелкий ремонт построек, и ещё – вода. Вода была в тридцати метрах от двора – из-под земли бил ключ, наполняя чистейшей влагой небольшое озерцо. Озерцо в поперечнике составляло метра три – четыре, не больше. Из него вытекал ручей, скрываясь в чаще леса. Я должен был наполнять две деревянные бочки, стоящие в огороде, и еще одну – над душем. Летом это был тяжкий труд – дед сам поливал огород, не жалея воды. Иной раз он и сам помогал мне в носке воды, играючи таская по два ведра воды, как заведённый. Бани с паром у Савелия не было, как впрочем, и туалета. Туалет был «природный».

Я никак не мог понять, сколько ему лет. Приблизительный диапазон был таков: от сорока до восьмидесяти. На мои вопросы относительно возраста он не отвечал, только улыбался. И я отстал. Да и не в этом было дело.

Летом мы отправлялись в лес на несколько дней, а то и на пару недель. Мы беседовали, собирали грибы и травы – дед был в них большой спец. Это был заповедник, его территория была довольно обширна, и казалось, мы исходили его вдоль и поперёк. Зимой, долгими вечерами, сидя у очага, продолжались те же разговоры. По мере такого течения времени постепенно у меня складывалось представление о нём, первоначально ошибочное. При первой встрече я был уверен, что судьба свела меня с малограмотным отшельником, эдаким «лесовиком».

Савелий часто отлучался сам, строго настрого запретив мне ходить в деревню самому. Да и честно говоря, меня не тянуло, хотя по логике я должен бы нуждаться в общении. Летом он ходил пешком, набив рюкзак «гербарием» – врачевание в окрестных деревнях приносило ему кое-какой доход. Зимой – на лыжах. Возвращался Савелий с продуктами, самыми необходимыми: соль, спички, хлеб и прочее. Мясо он тоже доставлял из деревни – ружья у нас не было. Это была загадка – где и как оно хранилось? Ведь вся готовка была на нём, и Савелий не допускал меня до «святого». Загадка разрешилась, когда я впервые побывал в погребе. Это было настоящее чудо инженерии.