Властелин сознания

ПРОЛОГ

…Они никогда не проявляли агрессии, но сегодня всё пошло по-другому.

Каширское шоссе в этом месте делало едва заметный поворот. С одной стороны улицы нарядно мигало огоньками казино, с другой теснились ряды ларьков, не закрывающихся день и ночь. Завершал композицию ресторан “Majestic” с небольшой парковкой, всегда забитой машинами до отказа.

Благодаря ларькам и выходу из Метро даже в такой поздний час, около одиннадцати, ток людей не желал стихать. В основном шла молодёжь – хорошо одетые юноши, их сопровождали девушки, смеющиеся, шумные. Реже попадались рабочие, служащие и уж совсем редко бомжи и попрошайки. Бомжей постоянно и аккуратно отлавливала милиция, и они спешили раствориться в темноте дворов.

Поток авто был не потоком, а хилым ручейком, если сравнивать с часами пик, но всё же ручейком вполне активным. Сегодня – ночь перед субботой, конец рабочей недели, и на ярко освещённые московские проспекты выезжали искатели приключений, золотая молодёжь, «спортсмены» – головная боль автоинспекции. Их тачки всегда заметны на дорогах – дорогие иномарки, и отечественные, но существенно улучшенные тюнинговые авто с форсированными моторами, а иные изменялись хозяевами до неузнаваемости – применялась и аэрография, и немыслимое количество фар, всевозможные «обвесы», крылья и прочее, прочее.

Это было их время, и в преддверии субботы они забирали эту ночь без остатка, от заката до рассвета.

У всех этих «спортсменов» было общее качество – горячая, неукротимая кровь.

И жажда риска.

Риск, способ получения адреналина для тех, кто не признавал наркоты, водки и иных подобных способов усиливать вкус жизни.

Блистая лаком капотов и ревя прямоточными трубами, машины проносились по проспекту. Иные же ехали медленно, как бы демонстрируя себя, своё превосходство над «безлошадными», а потому презренными пешеходами.

В потоке показался красный «Феррари». Приземистый и стремительный, он быстро маневрировал, и, поравнявшись со светофором, мягко затормозил. Две огромные выхлопные трубы содрогались, сообщая окружающим о неимоверном количестве лошадиных сил. Тонированные чёрные стёкла скрывали владельца от любопытных глаз. Не дожидаясь зелёного, «Феррари» рванул с места.

Но привычного рёва не последовало, болид двигался абсолютно бесшумно. Он пересёк перекрёсток, и… «прошил» стоящий на остановке автобус насквозь.

Загорелся зелёный. Машины медленно двинулись, набирая скорость, прохожие продолжали беспечно спешить по тротуару к выходу из Метро.

Следующим был большой чёрный джип «Форд». Правый бок у него был ободран до стоек, крыша изрядно помята. Он, так же как и «Феррари», не издавал никаких авто-звуков. За рулём сидел молодой парень. Немигающими глазами он наблюдал за маневрами соседей по потоку, медленно двигаясь вдоль парапета. Было хорошо видно, что его пиджак на плече, ниже шеи был покрыт запекшейся кровью. Поравнявшись с тем местом, где стоял я, «Форд» чуть прибавил газ и скрылся из виду.

Я стоял у выхода из Метро – там, где парапет тоннеля переходил в металлическое ограждение.

Я приходил на это место каждую пятницу.

Электронное табло над входом в Метро показало одиннадцать часов пять минут.

«Порше», тоже чёрный, без лобового стекла, вынырнул из переулка. У него капот был смят так, словно он секунду назад на полной скорости въехал в столб. «Порше» пронёсся очень близко от меня, обдав пронизывающей волной холода.

У водителя не было головы.

Я довольно скоро сообразил, что кроме меня, это странное ночное «шоу» никто не видит. Фантомы появлялись или ровно в полночь, или чуть раньше, но непременно в пятницу. Я открыл это место случайно. Поначалу меня поразило увиденное, но вовсе не тот факт, что именно я обрёл эту странную способность. Не интересуясь причинами, я как завороженный, просто приходил снова и снова. Как и почему я это видел – не знаю.

Тогда не знал…

Ближе к половине первого призраков становилось больше. Они двигались в обоих направлениях, на относительно целых автомобилях и разбитых почти полностью. С пассажирами и без. Но таких, не подлежащих восстановлению, не было. Видимо, здесь было какое-то условие. Условие «возможности движения» – наличия колёс, например – я не был уверен.

Последним прибыл «Крайслер-неон». Его вела девушка, в кожаной «косухе», очень эффектная. Передняя часть у «Крайслера» отсутствовала, как будто её срезали бритвой – были видны вращающиеся шкивы работающего двигателя, плетьми висели рваные жгуты проводов. «Неон» остановился, и девушка посмотрела на меня.

Из открытого окна на меня потянуло могильным холодом. Я чувствовал животом, внутренностями, как она смотрит на меня в упор.

В голове постепенно возник тихий свист.

Я с огромным трудом оторвал руки от ограждения. «Уходи», – чей-то голос звучал в голове. Густая и чёрная, как смола, жидкость потекла из-под «Неона», и, развернувшись параллельно поверхности асфальта, закачалась как змея, пытаясь обогнуть стойку ограждения. Она парила в воздухе в полуметре от меня. Свист усилился и стал почти оглушительным.

Холодный пот выступил на лбу, ноги стали ватными. Какая-то непреодолимая сила тянула меня туда, на дорогу, к машине-призраку.

Собрав всю свою волю, я всё же сделал шаг назад, к лестнице, ведущей вниз….

Часть 1.

Знаки Золотого Тельца.

Глава 1.

Перестройка оказалась неожиданно скорой на расправу. Пожалуй, даже слишком скорой. Нет, умом я понимал всё, принимал и радовался возникающей свободе. Но там, глубоко, где-то в подсознании, всё осталось по-прежнему – так, как нас всех учили. Меня поймут те, кто жил в те времена, когда были «все равны». Даже те, которые успели захватить совсем небольшой «кусочек» брежневской реальности.

Все эти годы я думал о морали. Не о «Моральном кодексе Строителя Коммунизма», нет. С раннего детства колоссальная машина социалистической культуры внушала нам систему ценностей, с её точки зрения, нам, как винтикам СССР, необходимую. Казалось, что эта машина работала безукоризненно и максимально эффективно, исправно стандартизируя миллионы умов. Да, мы могли измениться внешне, могли изменить поведение и даже стать бизнесменами. Но в подсознании многие из нас категорически отрицали это. Мы стали передовыми, свободными, богатыми, и, казалось, уже ничто не напоминало о нашем недалёком прошлом. Мы были почти уверены, что с коммунизмом в сознании покончено навсегда. Почти уверены. Почти. Мы презрительно смотрели на экран телевизора, на пенсионеров, несущих портреты «отца народов» и на красные флаги. И не желали верить в то, что всё это всё равно оставалось глубоко внутри каждого из нас.

Мы оставались «совками» в глубине чувств. На уровне воспитания. На уровне страха. На уровне инстинкта. Но кто знает, возможно что это была и неплохая мораль… Всё лучше, чем её полное отсутствие….

Нас ещё много. Достаточно много. Мы ранимые, иногда добрые и отзывчивые, сентиментальные. Нас этому учили. Мы впитали это в свои души со школьной литературой шестидесятых, семидесятых. С фильмами и демонстрациями. С пионерскими слётами. С водкой в подворотнях на 1 Мая и 7 Ноября.

И сейчас всё это играет с нами злую жестокую шутку.

Жизнь вокруг нас, вот таких «ископаемых», менялась стремительно. Скорлупа трескалась, и падала, несмотря на тщетные усилия подсознания. Можно было замедлить этот процесс, затормозить на какое-то время, стараться не вступать в связь с новым миром, не принимать к сердцу всё это, участвуя в нём только умом. Но это не спасало, конечно. И я думал об этом. И о себе. Чисто риторически я задавал себе один и тот же вопрос: как долго можно будет прятать голову в песок? Пять, десять лет?

Новый мир наступал неумолимо. И очень скоро я это почувствовал….

…Эта история не закончилась и по сей день. Когда она началась, я жил один в двухкомнатной квартире на улице Остужева, недалеко от Садового кольца. Это был почти центр. Впрочем, почему почти? Это и был центр. Квартира досталась мне по наследству. Отец честно отслужил положенный срок в погранвойсках, демобилизовался и устроился на АЗЛК, там он и получил эту квартиру. Через два года после его выхода на пенсию умер Андропов, и началось всё это. Может быть, и это обстоятельство сослужило свою роковую службу – отца не стало ещё через год. После смерти отца мать прожила недолго – казалось, что они, старики, были одним целым. Комсомольцы. Я же, как и все, пришёл с армии, быстро «нагулял» себе жену. Первое время мы жили у моих, позже на съёмной квартире. Почти сразу после похорон – снова у нас.