Страница 4 из 12
А вы, дорогие друзья, знаете, что делали в научном сельхоз. институте в 1990м году? Все, от уборщицы до зав кафедрой. А я вам вот сейчас возьму и расскажу. Все сотрудники кафедры в осенне-зимне-весеннее время с 8 утра и до 17 вечера, минус обеденный час, брали со стола слева пакетик с зернами пшеницы, на котором было написано число, ну, допустим, 20. Высыпали зерна на картонную тарелочку, пересчитывали, высыпали обратно в бумажный пакетик и откладывали на стол справа. Надпись на пакете либо не менялась, либо, если зерен было не двадцать, а на одно больше или меньше – на пакетике зачеркивалось число и писалось новое. И вот так каждый день, целый день, пять дней в неделю. Когда было лето – все сотрудники ползали по полям с какой-то, безусловно, высшей целью. Какой конкретно – я уже не помню. Возможно, они считали колоски, например. За месяц работы в этом институте я получала в то время сто тридцать рублей ноль копеек. Поверьте, в СССР это было не так уж мало. Люди и по 80 р получали. И по 75, кажется. Но никогда я себя не чувствовала такой бесполезной, как в тот год. Неудивительно, что всему в этой стране рано или поздно наступает пизда, не правда ли?
Зато это научный институт пригодился мне информационно. В отделе кадров, когда я пришла оформляться, услышали мою редкую фамилию и налетели на меня общительные милые женщины.
– Малаховская? Ой, а Вашу маму не Маша зовут? А Вы в мае родились, да? Ой, ну что я спрашиваю! Тут же написано…
– Ну, да. Маша. – удивленно ответила я, не ожидавшая такого приема. – Вы её знаете?
На меня тут же вылился поток информации. Оказывается, моя мама устроилась в этот институт, в отдел кадров, в 1972м году, проработала что-то около месяца и после майских праздников вдруг исчезла. Просто не вышла на работу в понедельник 8 мая. А когда обеспокоенные коллеги позвонили ей домой, то узнали, что в субботу шестого Мария родила дочку. Коллеги первым делом решили, что они ошиблись номером. Отключились, перезвонили снова, уточнили фамилию, но ничего не поменялось. Их новенькая сотрудница действительно не вышла на работу по уважительной причине. Она уехала в родильный дом по скорой и родила ребёнка. Не преждевременно, а в положенный срок. Передав хреново сформулированные по причине шока поздравления, коллеги положили трубку и принялись горячо обсуждать новенькую в духе: «Как же это она родила, если у неё даже живота не было». «Как же так, беременная не была, а родила». Женщина, принимая мои документы, взахлеб продолжала развивать эту тему:
– А мы еще и думаем, ну как же так, живота не было, а она родила.
– Видимо, был. – Буркнула я.
– Кто? – Удивилась кадровичка.
– Живот. От меня ничего больше не нужно?
– Нет-нет, всё в порядке. Машеньке привет передавайте!
– Обязательно. До свидания.
Выйдя на улицу из ставшего вдруг тесным и душным отдела кадров, я подумала: «Вот так, мама, знал бы где упадешь…». Вряд ли мама могла предположить, что на её коллег история произведет такое неизгладимое впечатление, что они расскажут её мне через восемнадцать лет. Иначе легла бы трупом на порог и не пустила бы меня туда работать. Пройдёт ещё несколько лет, прежде чем я узнаю, что первая скорая помощь, вызванная к нам домой ночью шестого мая семьдесят второго года, увезла моего деда с инфарктом. Потому, что, видимо «живота не было, а роды вдруг случились». И для него это оказалось слишком неожиданно. А дед мой был приличнейшим человеком, и все эти нетипичные истории, где молодая незамужняя девушка внезапно оказывается на сносях, а отец её будущего ребенка вообще неизвестно где, были для него буквально ножом по сердцу. Учитывая, что эта самая девушка – его родная, любимая дочь. Для роженицы пришлось вызывать новую скорую, благо первые роды как правило долгий процесс. Всё закончилось благополучно. Почти. Кроме того, что после той выдающейся ночки вся моя жизнь идёт не по прямой, а наперекосяк. Через какие-то дебри, болота, чащи. Сикось-накось, шиворот-навыворот. И попросту через жопу.
Кстати, в детстве я была до ужаса странной. Нет, странной я осталась навсегда. Но в детстве нельзя быть странной. Дети не понимают ничего такого. Меня, конечно, никто не бил, не обижал и не гнобил. Но и дружила я мало с кем. Собственно, близкая подруга в детстве у меня была одна. Я хочу о ней рассказать. Немного.
Итак, Ленка. Здорово сближало нас то, что мы обе росли без отцов. Притом и мой, и ее дед были профессорами. А дочки профессоров вот… отмочили, как говорится. Кругом идеальные семьи, мамы-папы. А мы с Ленкой – безотцовщина. Второй сорт, как ни крути. На этой почве и сблизились. Ленка тоже была довольно странным ребёнком. Потом она выросла и на пару метров переплюнула свою мать: не только меняла мужиков, как перчатки в духе своей мамы, не только бухала, как слесарь. Ленка употребляла наркотики и в конце концов пошла на панель. Наши общие друзья детства, мальчики, которые выросли, стали дяденьками с машинами, рассказывали друг другу и подругам детства с придыханием, что видели Ленку в толпе других проституток на ТОМ САМОМ МЕСТЕ. Проспекте Мира около мединститута. Наши интересы с Ленкой к тому времени разошлись, мне не очень нравилось, чем она занимается, но кто я была такая, чтобы ее воспитывать? Изредка она заезжала ко мне, ела, курила, сыпала анекдотами и убегала в свою блядскую жизнь. Запас анекдотов не иссякал, наверное, пополнялся от клиентов. Моя жизнь казалась мне куда менее блядской. А как же! Муж, ребёнок. Все, как полагается.
В очередной раз Ленка заскочила ко мне попросить погонять модные тогда леггинсы. Видимо, ее высокооплачиваемая древнейшая профессия не позволяла их приобрести. Первый порыв мой был сказать «нет». Ленкина специфичная работа не вдохновляла меня носить после нее мои штаны. Но потом я подумала: «Ира, ну не трусы ведь! Ну что ты жмешься, это же твоя подруга детства. Лучшая. Единственная, можно сказать. В детстве была единственной. К моменту вопроса о леггинсах у меня было много друзей. Разных штанов у меня тоже было много, – 90е, муж бандит, тогда ещё на коне. И я дала, получив многословное клятвенное заверение, что леггинсы вернутся ко мне ну никак не позднее четверга на будущей неделе. И все. Ленка исчезла вместе с двумя моими штанами. Ходили слухи, что она получила повышение и теперь работает мамкой у девочек. Но ко мне она носа не казала, и даже не звонила. Видимо, даже повышение не обеспечило ее брендовыми шмотками, и она решила замылить мои.
У меня есть отвратная черта в характере. Порой я могу обидеться смертельно из-за какой-либо мелочи, типа штанов. Притом это так неискренне, так натянуто. Типа: «Ага, как ты мог/могла так со мной?! А я вот как обижусь сейчас!» Это не чувства. Это просто мое решение. Как показывает доигрывание – не самое удачное. И когда мы столкнулись с Ленкой на остановке, она сказала мне: «Привет», а я задрала нос и прошла мимо, как незнакомая. Такая глупость!
Через полгода в нашей квартире раздался звонок. Дедушка Лены, восьмидесятилетний профессор, сообщил мне, что его внучка двадцати пяти лет отроду умерла. Я от шока сказала ему: «Спасибо», и села в ужасе на полу у тумбы с телефоном. Через какое-то время открылась входная дверь и вошла мама:
– Ты что?
– Мам. Я ничего не понимаю. Ленка умерла, звонил ее дед…
– Какая Ленка?! Орлова???
– Ну да. А я так растерялась, что сказала ему: «Спасибо».
– Да, ты можешь.
– И что же теперь делать?
– Ир, ну ты чего такая глупая! Иди к ним. Извинись за «спасибо» и все узнай.
Я начала судорожно собираться.
– И помощь предложи!
– Ладно-ладно.
– И когда похороны спроси.
– Мама!
– Ладно, иди уже.
Сейчас пишу это и думаю. Ленки нет с 1998 года, мамы с 2011. Когда-то не будет меня. Люди, не относитесь к жизни серьезно. Выкиньте на помойку слова «важно» и «срочно», выкиньте обиды и злобу. Важно и срочно именно сейчас только жить. Просто жить. Раз уж нас сюда для чего-то закинули.
Ленкина мама открыла мне дверь, усадила за стол и рассказала, что Ленка умерла от воспаления легких. Звучало это странно. В наше время, когда выбор антибиотиков шикарный. Тетя Нина объяснила, что Ленка кашляла очень давно и лечилась сама всем подряд. Через время после похорон её смерть начала обрастать домыслами. Мол, рентген грудной клетки Ленки показал множественные дыры в легких. Даже если бы сняли воспаление, эти дыры бы ей никак не залатали. В принципе, такое было возможно. Ленка полжизни кололась эйфедрином, его получают в кустарных условиях из разных жидких препаратов от кашля.