Хантер

А еще о том, что Далайла особенная.

Девчонка и сама чувствовала внутри себя силу темную, а чтобы другие о ней не узнали, пила специальное зелье. Только даже зелье не до конца помогало – все равно людей насквозь видела, их поступки и намерения.

Мама велела об этом молчать, и Далайла молчала.

Дар такой мало помогал, больше напротив, жить мешал. Людей же все равно особо не изменишь, а вот знать, какие они, по большей части, низкие – это печально. Ведь почти каждый встречный думал лишь о себе и собственной выгоде.

Оно, может, и правильно – как еще жить-то? Но грустно.

Потом мать заболела сильно, чаще бредить стала, да в бреду все вспоминала своего старшего сына, брата Далайлы. И что спасти его надо, пока нечисть не забрала.

Болезнь, видно, ее ум несколько повредила, потому что едва ей стало немного лучше, так собрала она вещи, взяла Лайлу и поехали они в родную деревню матери. Девчонка этому рада была – хоть мир своими глазами увидит, а не только по рассказам.

Не доехали – мать по пути умерла, а Далайлу король нашел. У нее тогда зелье сокрытия йольфской магии как раз закончилось, а новое где взять она не знала.

С королем идти Далайле вовсе не хотелось – некрасивым он был внутри, гнилым, темным. Да только видела она ясно, что и выбора у нее нет. Не отпустит, раз уже встретил.

Вот и покорилась по добру, чтоб зла он ей не причинял.

А как Ильфорт с ней заговорил, так она сразу поняла, что ему верить можно. Поэтому, не думая, и прыгнула на спину.

– Так куда едем-то? – повторила девчонка, склонив голову набок. – Хотя, мне в принципе без разницы. Главное, чтоб там безопасно было. А то роды скоро.

И она погладила живот.

– В лес едем, – ответил волк. – Так Хан сказал, а он ух какой умный в этом. Правда, где он сейчас… не так ведь все вышло, как надо. У нас план был, ого-го, отличный. А тут маг этот все смешал, испортил. И я даже не знаю, где теперь Хан, жив ли вообще и что нас дальше ждет.

Волк опустил голову.

– Хан – человек, или эльф? – спросила Далайла.

– Хан – ведьмак. Нечисть такая. Правда, с человечьим глазом.

– Ни разу не видела ведьмаков, – пожала плечами девчонка.

– Так и волков ты тоже прежде не видела, – хихикнул Ильфорт. – Хан тебе понравится. Он, может, и притворяется булыжником хмурым, да сердце у него широкое и совсем не каменное.

Они еще немного поговорили и легли спать.

Волку было легко с полу-йольфи, даже, несмотря на то, что большую часть суток он тащил ее на себе. Однако глядя на эту хрупкую, но такую храбрую девчонку, жаловаться ему совершенно не хотелось.

И как она держалась только?

Но вот держалась, не унывала даже, красоту вокруг замечать успевала.

Славная она была, Далайла. Светлая, хоть и наполовину темная.

Наконец, когда силы от такой жизни уже почти иссякли у обоих, они добрались. Точнее, выбрались за пределы Рассветных земель. На всякий случай шли еще ночь, а после волк, с Далайлой верхом, сжал кое-как зубами заветный ключик, и, как Хан учил, несколько шагов вперед сделал. И, о чудо, получилось – они в лесу оказались.

– И что дальше? – спросила Далайла, слезая с волка.

Она восторженно оглядывалась по сторонам – такое перемещение было для нее новым и волшебным.

– Не знаю, – пролаял Ильфорт, выплюнув ключ. – Но теперь мы вроде как в безопасности. Наверно, надо Хана ждать.

Он чувствовал себя несколько глупо – так долго и тяжело следовать к цели, а достигнув ее, не знать, что делать дальше. Эх, пусть у Хана хоть все хорошо будет, и он поскорей сюда доберется.

– Это шо такое? – откуда ни возьмись, перед ними лешак появился. – Сначала Хан толпу водил, теперь толпа сама ходит?

Он стоял, уперев руки в бока, разглядывая Далайлу.

– Ой, мамочка, – взвизгнула девчонка. – Вы кто?

Она прижалась ближе к волку, что выпятил мохнатую грудь, впервые почувствовав себя храбрым.

– Это я у тебя должен спрашивать, кто ты такая, и зачем ко мне домой пожаловала, – возразил Усур.

– Ну, мы это… Нас Хан сюда послал. А сам он попозже придет. Если придет, но надеюсь, что придет все же. Мы же не по плану бежали. Второпях, – путано объяснил волк, на всякий случай прикрыв собой девчонку.

Хотя та, кажется, уже и не слишком боялась, больше с любопытством глядела.

– Ладно. Садитесь, да толком все рассказывайте, – лешак махнул рукой и рядом с ним самим, и полу-йольфи выросли пеньки, на которые они присели.

Волк же плюхнулся на землю, начал говорить.

Усур, да и Далайла так же, слушали его очень внимательно, не перебивая.

– Эх, и во что это только Хан меня втянул, – вздохнул лешак под конец рассказа. – А ты выходит, обещанного ждешь?

Он посмотрел на Далайлу.

– Не знаю, – пожала плечами та, погладив живот. – Возможно. Мне не важно.

– Ох, и что мне теперь с вами делать? – нахмурившись, спросил Усур. – Выгнать бы по-хорошему подальше, чтоб гнев высших на лес не навлечь. А то спалят тут все, и леса не останется.

– Не выгоните. Вы добрый, я же вижу. Пусть странно, но все же вижу, – заметила Лайла.

– Нечисть доброй не бывает, – фыркнул Усур, огладив зеленую бороду. – Ладно, оставайтесь пока. Но Хану я трепку задам, ох, задам.

Он махнул рукой, открыл тропу поглубже в лес, поманил волка и полу-йольфи за собой.

Так и пошло.

Усур наскоро вырастил для Далайлы подобие дома – стены и крыша из плотно переплетенных между собой веток, на полу ковер мховый, лежанка из мягких листьев.

Полу-йольфи восторженно оглядела предложенное жилье, сказав, что оно одно из самых лучших в мире. Волк, видевший ее комнатку во дворце, недоверчиво хмыкнул.

После этого Усур ушел, а волк с девчонкой зажили в своей новой избушке где-то в глубине леса.

Уютно у них было там, тепло.

Далайла из камней небольшую печку сложила, в которой всегда огонек горел. Днем ягоды собирала, с волком разговаривала. Заваривала ароматный чай из разных всяких листьев, и тогда Усур приходил, вместе с ними сидел, чай этот пил, да слушал, как они смеются.

Волк ей дичь с рыбой ловил, а Лайла ее жарила, или в листьях запекала.

Живот у нее, казалось, на глазах больше с каждым днем становился.

– Опускается, – заметил как-то Усур. – Значит скоро узнаем, обещанный там у тебя, или нет.

Волк по такому поводу до ближайшей деревни выбрался, незаметно стащил там простыней, сорочек, да платье – ребенку на пеленки, и чтоб Далайле самой носить, что было. А то ее наряд поистрепался совсем, да затерся, хоть она и стирала его исправно на речке.

Усур еще посуду из коры соорудил, обувь из бересты для Далайлы сплел. Привязался к ней, видно.

Волк тоже привязался. Лионелла по-прежнему была его богиней, которой он восхищался, а Далайла стала как младшая сестричка – о ней заботиться хотелось. И он заботился.

Казалось, будто жили они вот так всегда – полу-йольфи, волк, да лешак молодой, хотя на деле всего пару недель-то и прошло. Ну, может месяц, не больше.

Как-то утром Ильфорт проснулся раньше обычного. Потянулся, зевнул, открыв широко пасть. Принюхался… да с визгом выбежал из избушки.

– Ха-а-а-ан!!! – прыгнул на не ожидавшего ведьмака, с ног повалил. – Вернулся! Живой! Счастье-то какое! Ханушка наш! Ханчик!

– Я тоже скучал, – улыбнулся Хантер, обняв волка, а потом с трудом сдвинул его с себя, на землю сел.

– Эко чудо, еще и разговаривает, – удивленно выдохнул мужчина, которого Иль и не заметил даже сразу. – Хорошо, хоть заранее предупредили, а то я, пусть и храбрый, да все равно испугался бы.

– А он что тут делает? – ревниво нахмурился волк.

Не хотелось ему ни Хана, ни девчонку ни с кем делить. С Ли разве только.

– Меня Айдан звать, – мужчина протянул руку. – Мы уже виделись в Кентрасе, помнишь?

– Да уж помню, я же волк, а не рыбка, – проворчал Ильфорт, раздумывая, всунуть ли в протянутую руку лапу, или перебьется.

– Иль, миленький, – послышался из избушки тоненький голосок. – Кажется, началось.