Хантер

– Йа йа йа Ильфорт, – залаял волк, захлебнувшись слюной.

Он во все глаза смотрел на девушку.

– Оно разговаривает, или это был бессмысленный набор звуков? – вскинула брови красавица. – Хант, выстави его, вот-вот окончательно стемнеет.

– Подожди снаружи, и не шуми там, – Хан вытолкал, путавшегося в лапах волка, что никак не мог прийти в себя, и закрыл за ним дверь. – Слушаю.

Ли кокетливо подернула плечиком, заставив рубашку медленно сползти вниз по нежной коже, поправила волосы, острым язычком облизнула губы. Хан не реагировал.

– Как был чурбаном, так и остался, – фыркнула девушка и опустилась на кровать.

Впрочем, расстроенной она не выглядела, воспринимая случившееся скорее как приветственный ритуал, привычный для обоих, чем как собственную неудачу.

– Что стряслось, Ли? – Хан присел рядом. – И почему ты здесь? Неужели отец отпустил тебя одну так далеко?

– Он нашел себе новую игрушку, – вновь фыркнула девушка.

В коридоре послышался испуганный вскрик, гром посуды и топот шагов – кажется, весь заказанный ужин достался волку. Поджав губы, Ли махнула рукой, накладывая полог тишины, и внешний шум точно отрезало.

В комнате темнело, но Хан не спешил зажигать лучину – он, как и его гостья, прекрасно мог обойтись без света.

Некоторое время оба молчали.

Ли пальчиком выводила на гладком плече Хана замысловатые узоры. Внешность ее стремительно менялась, по мере наступления ночи – светлые волосы почернели, кожа засияла ярче. Лунные глаза окрасились в алый, длинные заостренные ушки стали заметно короче, а вот клыки напротив, вытянулись, как у тигрицы.

И если несколько секунд назад перед Ханом была эльфийка, то сейчас рядом с ним сидела настоящая йольфи, хоть и по-прежнему невообразимо прекрасная.

– А ты все так же прячешься от самого себя? – спросила Ли, наконец, подняв взгляд и проведя рукой по волосам ведьмака, собранным особым образом. – Ты ведь нечисть, тебя не накажут.

– Не стоит, – Хан мягко убрал ее руку. – Лучше расскажи подробней, что у тебя случилось.

– Отец нашел мне замену, – Ли согнула ноги в коленях, положив на них свою голову, и от этого стала казаться еще более маленькой и хрупкой. – Проклятая смеска. В прямом смысле проклятая. Уж не знаю, где он ее взял. Привел почти год назад. Она полу-человечка, полу-йольфи. Но еще маленькая совсем, даже уши не заострились. Не думала, что у отца что-то выйдет, девчонка ведь не расцвела еще, чистый ребенок. Но вышло все же. Забеременела. А я ушла. Все равно она родить не успеет, проклятье ее раньше в дамнара обратит. Тогда отец снова ко мне вернется. Ненавижу его. И себя. И ее тоже ненавижу.

Ли всхлипнула, и Хан обнял ее за плечи.

– Давно ты здесь? – спросил ведьмак, желая отвлечь девушку.

– Здесь две луны. А из Эльфантиэля уже как пять лун назад сбежала. Ладно, плевать. Лучше заставь меня забыть об этой проклятой смеске, – Ли привстала, потянувшись к губам Хана, но тот увернулся.

– Не проклята она уже. Я то проклятье пару дней назад как снял.

– Что-о-о-о? – зашипела Ли, подскочив. – Да ты понимаешь, что наделал? А если она отцу обещанного родит? Что тогда будет с миром? А со мной что будет?!

Девушка замахнулась, словно собираясь влепить Хану пощечину, но в последний момент передумала и, подскочив к узкому темному окну, растворилась в темноте, только рубашка с шорохом на пол упала.

Вздохнув, Хан подошел к двери и отворил ее, впуская Ильфорта.

Волк выглядел так, словно его пыльным мешком стукнули. Он открыл было пасть, чтобы разразиться тирадой вопросов, но Хан взмахнул рукой, пресекая это.

– Завтра все. Сейчас спать пора, – и в подтверждении своих слов он первый увалился на кровать, и уткнувшись в подушку, прикрыл глаза.

Чихнув, волк последовал его примеру, расположившись на коврике рядом.

Лионелла. Крошка Ли.

Маленькая богиня – так ее прозвали эльфы.

В нее влюблялся каждый из них, она же всем отвечала благосклонностью, но никого не любила в ответ.

Ли нравилась Хану.

Любил ли он ее, как прочие? Вряд ли. Эмоции ведьмака были сточенными, как его зубы и такими же половинчатыми, словно глаза.

Возможно, умей Хан чувствовать, как человек, и он бы окончательно пал жертвой ее невозможных чар. Но тогда бы не смог узнать ее так, как знал сейчас, и вместо весьма странной и очень разносторонней дружбы, получил бы в подарок одну ночь, которую вспоминал бы всю жизнь.

Со стороны Ли казалась капризной, отчасти несерьезной принцессой, легкой, точно перышко, и живущей так же легко, окруженной любовью, и любящей целый мир вокруг.

Но Хан знал ее настоящую.

Они познакомились больше полувека назад, когда Хантер пытался воскресить свою память, узнав доведьмачью жизнь. В поисках ответов он не обошел стороной и Эльфантиэль – столицу Рассветной империи.

Эльфы смотрели на него косо, а их аура на грудь давила – Хан аж задыхался, но упрямо шел к своей цели. Глупее был, чем сейчас, не понимал многого.

Нечисть у высших не водится – высшие магией по праву крови владеют, изнутри черпают, да другим богам поклоняются. Нет у них нави, есть лишь перерождение, и от того нечисти среди них туго приходится. Чужие нравы, чужие земли. И чем больше эльфов – тем туже.

Вот и Хану, хоть наполовину ведьмак, а все равно тяжело приходилось, а тут еще и сражаться пришлось, почти под стенами столицы. Не понравился он одному из эльфов, ну и завязалось. Так и нашла его Лионелла. В тот день она возвращалась с поездки в соседний город – еле как у отца выпросила – и едва живой полу-ведьмак заинтересовал ее. Она ведь столицу прежде не покидала, и нечисти не видела, ни целой, ни половинчатой.

Зато Хан эльфов много повидал, но сразу понял, что Ли и не эльф вовсе, в смеска.

Зрел в ней магию йольфа ведьмачьим глазом столь же отчетливо, сколь и личину эльфа человечьим. Поэтому-то она ему и открылась, поэтому и сам он ей свой секрет, ото всех таимый, открыть не побоялся.

Отец Лионеллы был одержим единственной идеей – созданием обещанного ребенка. Думал, что с его помощью эльфы войну выиграют, да власть и над йольфами, и над людьми получат. Конечно, не распространялся он об этом своем стремлении, делая все тайком, но сути оно не меняло.

А крошка Ли еще до своего рождения должна была стать завершающей частью его эксперимента. Той самой, избранной, совместившей в себе три расы. По крайней мере, по задумке ее отца.

Не стала, не срослось. Мать Ли, смеска человека и йольфа, умерла родами, на радость королю – ведь больше не надо было прятать ее.

Сама же Лионелла, носительница крови всех рас, должна была принести своему отцу власть над миром, но по ироничному стечению обстоятельств в ней было слишком много от йольфа, чуть-чуть от человека и ни капли от эльфа.

Король даже проводил особый ритуал, решив, что покойная мать Ли ему изменила. Но нет, крошка, со слишком бледной для эльфа кожей, была стопроцентно его дочерью. Парадокс, однако, в том-то и заключалась проблема. Не могут мирно сосуществовать две противоположных крови высших, две их совершенно разные магии – какая-то одна обязательно верх возьмет, вторую всю вытеснит.

Если получить тройного смеску было бы так просто – наверняка уже кто-нибудь, да сделал бы это.

Отец Ли разочаровался, но попыток не бросил. А Лионелла так и росла с чувством не оправданных чужих надежд.

Пока она была маленькая, скрывать истинную сущность оказалось несложно – отец ее лишь заблокировал магию йольфов, да поменял крошке ауру, вписав туда собственный, солнечный цвет. А вот когда Лионелла выросла…

Впрочем, и тут отец нашел выход – придумал сложное заклинание, завязанное его кровью, что полностью меняло суть Лионеллы, и даже запечатывало ее магию йольфи, взамен открывая доступ к солнечной силе  самого эльфа.

Единственное, с наступлением темноты, заклинание слабло, открывая и истинный облик, и чары Лионеллы. Да еще цвет кожи сменить до конца не могло, оставляя ее мерцающей и бледной, точно свет луны.