Страница 7 из 81
Именно с таким чувством я и стоял теперь посередине кишащего людьми зала "Курской", вертя головой по указателям переходов, до тех пор, пока, двинувшись наконец в сторону перехода на кольцевую линию, не оказался вдруг в центре галдящей стайки ребятни восьми-девятилетнего возраста.
- Дети, дети, осторожно! - прозвенел поверх стоявшего галдежа и крика показавшийся мне знакомым голос и, повернув голову, я увидел Ленку.
Она тоже меня узнала, и на какое-то время мы замерли посреди людской толчеи, осознавая смысл произошедшего. Однако, она быстро взяла себя в руки и возобновила руководство своим галдящим воинством:
- Так, внимание всех сюда! Всех, я говорю, слышите? Быстренько выстроились попарно! Нефедов, Лопусов - вас это касается в первую очередь... Не отвлекаясь по сторонам, спокойненько, подходим все к эскалатору и, держась за перила, становимся на ступени. Понятно? Идемте за мной, - и она повела выстроившихся в колонну ребятишек в сторону перехода на станцию "Чкаловская".
- Лена! - спохватился я, кидаясь следом. - Подожди!
Догнав её у поднимавшегося вверх эскалатора, я пристроился рядом и неловко замолчал.
- Ты везешь их на люблинскую линию? - наконец выдавил я из себя хоть какой-то вопрос.
- Да, на станцию "Братиславская", - кивнула она. - Я там работаю учителем в школе. А летом, когда в ней городской пионерлагерь воспитателем. Вот сегодня возила свою группу в зоопарк.
- На "Баррикадную"?
- Ну да, на "Краснопресненскую". Мы ведь по кольцу ехали... Целый день там прогуляли, так здорово! Особенно мне одна парочка понравилась, в обезьяннике. Она все к нему ластится, бедная, все обнимает его, а он сидит, набычившись, и только жует, жует, жует... Со смеху помереть можно.
Мы опять замолчали и до самого верха эскалатора ехали молча.
- Ты на меня сильно сердишься? - спросил я, когда группа снова была построена наверху и затем, перейдя на другой эскалатор, поехала вниз на станцию "Чкаловская".
- Что с тебя возьмешь? - вздохнула она. - Ты, видно, не можешь, чтоб не перепутать. Сколько я говорила тебе, готова ждать? Полгода. А ты на сколько опять пропал? - и, потрясенно закрыв глаза, сама же себе ответила: - На семь лет! С ума сойти...
- На семь? - изумился я и сам, только теперь охватывая взором промелькнувшее время. - Действительно, аж не верится... Я искал тебя, ходил в ЖЭУ. Но никто ничего не говорит: куда переехали, по какому адресу? А тут ещё и мои старики квартиру разменяли...
- И где ты сейчас живешь?
- Возле метро "Фрунзенская". А ты?
- У "Братиславской". Там сейчас целый новый район выстроили. Марьино называется...
Я и не заметил, когда мы успели войти в вагон и усадить ребятишек, восприятие действительности возвратилось только тогда, когда слух уловил прозвучавший в динамиках остаток фразы: "...Следующая станция - Люблино".
- Красивое название, правда? - повернула ко мне лицо Ленка.
- Как будто специально для поэтов, - согласился я и тут же проиллюстрировал сказанное пришедшими в голову строчками: - Если сердце влюблено, надо ехать - в Люблино.
- Ты начал писать стихи? - широко распахнула она глаза от удивления.
- Нет, к сожалению. Это у меня так, случайно вырвалось, - смутился я от жжения незаслуженной славы. - Хотя вообще-то, конечно, я тоже имею отношение к печатному слову, - и, вынув из внутреннего кармана куртки, я протянул ей свои новенькие малиновые корочки с вытесненной золотыми буквами надписью "ПРЕССА".
- "Молодежная правда", - прочитала она, раскрыв их. - И давно ты в этой газете?
- Первый день, - признался я.
- Так у тебя сегодня начало трудовой жизни?
- У меня сегодня вообще начало жизни, - сказал я...
Не помню, как мы довели тогда детей до школы и передали их там родителям. В памяти смутно засело, как шли потом мимо марьинских прудов и выгнутых мостиков к Ленкиному дому и как я покупал по дороге в каком-то магазинчике шампанское и конфеты, а она стояла рядом и ждала... Еще смутно помню, как переступив порог её квартиры, мы набросились друг на друга с объятиями, уронив куда-то на пол пакет с купленным вином, и, едва добредя в таком сплетенном положении до дивана, упали на него, впиваясь друг в друга неистовыми поцелуями и в нетерпении сбрасывая на пол свою и чужую одежду...
Эта ночь была одновременно и бесконечной, и мгновенной. Устав от накатывающих одна за другой волн любовной страсти, мы наконец вспомнили, что у нас есть чем подкрепить свои силы и, найдя на полу в коридоре выкатившуюся из пакета бутылку вина, устроили на кухне запоздалый ужин. Я на удивление аккуратно (и вместе с тем, не лишив шампанское его торжественного выстрела) откупорил бутылку, Ленка приготовила какие-то необычайно вкусные бутерброды (хотя сейчас я, хоть убей, даже не припомню, с чем именно они были), и мы точно так же, как только что друг на друга, набросились на еду. Однако, стоило нам насытиться, как наши руки опять случайно соприкоснулись между собой, и это высекло разряд такой энергетической силы, что нас буквально швырнуло в объятия друг друга и, не заметив, как, мы опять очутились в постели.
И если мне не изменяет память, так было несколько раз за ночь...
На следующий день, 12 августа, была суббота, дел у меня не было, и возвращаться к себе в одинокую квартиру на 3-й Фрунзенской улице мне не захотелось, поэтому я остался у Ленки. Помогал ей готовить обед (а точнее только мешал своими поцелуями), листал какие-то книжки, потом она повела меня показывать свой район... Вечером я вспомнил про предсказанный старцем Николаем взрыв на ядерном объекте в море и включил телевизор. Все было спокойно, нигде ничего не взорвалось, а потому я спокойно обнял сидящую рядом на диване Ленку и зашептал ей на ухо какие-то глупости... Так началась моя вторая ночь в её квартире.
Остался я у Ленки и на следующий день, благо, это было воскресенье, а уехал от неё только утром наступившего затем понедельника - причем поехал уже не к себе домой, а сразу прямиком в редакцию.
Собственно, с этого дня как раз и начала разворачиваться информационная кампания по освещению аварии на российском атомном подводном ракетоносце "Курск", произошедшей субботним днем в Баренцевом море, и, наряду с версиями возможных причин произошедшего, на страницах почти всех российских газет косяками пошли материалы о катастрофах и столкновениях, происходивших с нашими субмаринами с самого момента создания подводного флота России. Я, блин, чуть не офонарел, читая, как подводные лодки, словно телеги на базарной площади, то и дело заезжали друг другу в бока оглоблями, ломая ограждение рубок и оставляя глубокие борозды на бортовой обшивке. Это я уж не говорю про нескончаемые поломки и пожары, почему-то всегда настигавшие наши подлодки при возвращении на базу...